Заговорщик
Шрифт:
– Я, атаман Саразман Рваное Ухо с князем Андреем Васильевичем иду! – нарушая тишину, выступил вперед его спутник, сдернул шапку и шваркнул ее о землю. – Ручаюсь за служилого человека, дело он задумал ловкое да лихое. Умрем все до последнего, да след славный оставим! Казаки мы, али нет?! Выходи, кто муку смертную за Христа-господа принять готов!
– Куда же ты вести нас намерен, княже? – поинтересовался взрослый усатый казак в шапке с длинным колпаком, свисающим набок почти до плеча.
– Слово не воробей, вылетит – не поймаешь, – покачал головой Зверев. – Как бы до нехристей весточка не долетела, что супротив них готовится.
– Побить хоть много получится?
– По десять басурман каждый побить успеет, это я уж точно скажу.
– Коли десять побить, так опосля и на крест не жалко. – Казак почесал в затылке, дернул колпак и жахнул им возле шапки атамана. – Меня верстай, тоже помирать двинусь. Сколько можно небо коптить? Пора и к Христу за пазуху. Айда, братья, животы класть!
– За десять и я помирать согласен, – высунулся еще мужик, присел и лихо взбил шапкой пыль. – Надоело голытьбу щипать! Давай мне, боярин, османов пожирнее.
– Эх, не обмани, боярин, – расталкивая толпу, выскочил вперед плечистый парень. – Бери и мой живот за десять нехристей!
– И мой бери!
– Эх, пили, гуляли – помирать пора!
– Пойду за веру живота класть!
– И я пойду!
Казаков прорвало – как первый тонкий ручеек в считанные секунды превращается в неудержимый поток, вдребезги разносящий любую плотину, так и здесь отчужденная поначалу толпа уже через минуту кричала князю здравицы и «любо»!
– Тогда атаманов себе выбирайте, припасы готовьте. Еды на неделю, пороха и пуль – на месяц. Сабли точите. Напьются они скоро кровушки – вдосталь. Начиная от сегодняшнего дня три недели считайте, после того на струги садитесь, к Северному Донцу скатывайтесь, в него сворачивайте и на пару верст вверх поднимайтесь. Там всеми ватагами и встретимся. А кому мест на стругах не хватит, то к нам скачите, в Калачинский острог. Там еще пятнадцать лодок заготовлено. Ну, с Богом, братья. Мы же по прочим селениям с призывом помчимся…
Праздник
Струги и ватаги казаков встретились в Северном Донце накануне Вальпургиевой ночи. [29] Долго тянуть «не стали: атаманы обнялись, казаки, что скучали на траве, попрыгали в лодки. Те же, что припозднились – и вовсе не вылезали. Успевшие за зиму потемнеть струги скатились вниз по течению до Дона, свернули направо к Азову, ударили веслами, ускоряя ход, и в поздние сумерки добрались до Мертвого Донца, один за другим занырнув в узкую протоку меж стенами тростника.
29
Вальпургиева ночь – ночь на 1 мая.
Пока все шло именно так, как и рассчитывал князь: в лабиринт ериков, проток, донцов и гирл суда проскользнули ночью, когда их даже случайно не могли заметить ни караульные из заснувшего в нескольких километрах Азова, ни сторожевые разъезды, если они патрулировали степи где-то поблизости. По протоке казаки пробрались до петлистого Тернового гирла и свернули в него, надежно скрываясь от случайных взглядов не только с восточного, но и с западного берега. Из всех один лишь струг князя, пробравшись через Кутерьмое гирло, осторожно, из боковой протоки, высунул нос в качающийся над отмелью редкий тростник.
Османские галеры стояли здесь, в заливе. Разойдясь на расстояние выстрела из лука, они качались на якорях в паре километров от устья реки. Двухмачтовые, со свернутыми парусами и убранными веслами, корабли тихо спали, и только слабые огоньки на них показывали, что и там имеются свои сторожа, следящие за порядком и безопасностью.
– Давай назад, – дал отмашку Андрей. – Здесь они, родимые, караулят. Ну, что поделать. День был длинным. Посему всем слать. Спать на совесть! Днем нам из зарослей лучше не высовываться. Брать турок станем следующей ночью.
План князя Сакульского был прост, как все гениальное: используя древний способ движения под водой с тростинками во рту, подобраться ночью к вражеским кораблям, подняться на палубу и перебить команду. Для того и заказал он у царицынского кузнеца тридцать пар специальных крюков: прочные железные пластины крепились к запястью парой ремней. Из верхней части вперед торчали два чуть загнутых вниз шипа в три пальца длиной. Втыкая их в деревянные борта, Андрей предполагал легко забираться на судно.
С православными казаками все было ясно: их в воду никакими калачами не заманишь. Холопам же князь просто отдал приказ – и они начали готовиться к атаке. Обычную одежду – долой. Поверх рубахи каждый надел войлочный поддоспешник: сдой валеной шерсти в два пальца толщиной должен хорошо держать тепло даже в воде. От сабель пришлось отказаться – они болтались бы у ног и мешали плыть. На поясах остались только косари. Каждый сделал себе небольшую скрутку из тростника.
– Скрутку кладете под грудь. Она плавучая, будет поддерживать вас на поверхности. Издалека ночью нас заметить будет трудно, а метров за сто скрутки нужно отпустить и взять в рот тростинки. Дышать через них. Подбираемся поближе, потом все вместе разом залезаем на борт, режем на носу дежурных, занимаем оборону. Нам главное – к пушкам османов не подпустить, чтобы по стругам пальнуть не смогли. А вы, ребята, как шум на галерах услышите, сразу весла в руки и к нам на помощь мчитесь, понятно? Пахом, ты остаешься за старшего, на тебя полагаюсь. От тебя жизнь моя зависит, понял? Быстро примчитесь – ничего басурманы нам сделать не успеют. Задержитесь – кирдык. И нам, и вам.
Полагаться в таком важном деле на казаков Андрей не рискнул. Возьмут в последний момент и передумают с османами драться. Это ведь вольница, чего с нее возьмешь? Или струсят. Холопы – другое дело. Витязи же православные пусть следом идут, на подмогу.
Небо уже темнело. Князь, показывая пример, первым скользнул за борт – и тихонько присвистнул от холода. Дернул следом скрутку, свернул под грудью, лег на нее. Простенькое приспособление изрядно просело, но тело удержало. Голова под волны не ушла.