Заговорщик
Шрифт:
Пока мастер с помощниками резали весла, струги по два подводились к причалу перед Тайницкой башней, и плечистые мужики бегом носили в них из ближнего амбара мешки с зерном, сушеным и вяленым мясом, горохом, скатывали бочонки с солониной. Из другого склада в лодки попадали пищальные стволы, бочонки с порохом и жребием, сабли и ножи, снаряженные рогатины. Леса на Дону росло немного, а потому государь приказал насадить наконечники на ратовища прямо здесь.
К концу первой недели до Углича наконец-то добрались шестьдесят пять княжеских холопов. Навьюченные лошади несли в мешках кольчуги, шлемы, наручи, луки, бердыши и, опять же – пищали, порох,
К концу второй седьмицы все струги были не только доделаны и спущены на воду, но и полностью загружены. Недостачи боярин Адашев в товаре не нашел, лишней головной боли не случилось. Еще два дня пришлось ждать, пока будут доделаны последние весла. И только двадцать второго октября флот наконец-то собрался к отплытию. Путники отстояли службу в Воскресенском соборе, исповедались, причастились и взошли на струги. К полудню двадцать третьего октября широкая излучина наконец-то скрыла Углич за кормой.
Андрей посадил на каждую лодку по четыре-пять человек, благо холопов хватала. Трое сидели на веслах, один-два на корме. Посему струги отлично управлялись и постоянно держались стремнины. И все равно, скорость каравана едва превышала скорость пешехода, путь предстоял огромный, а времени оставалось всего ничего. Выигрывая версты, Зверев с самого начала задал жесткий темп движения. Отчаливать – еще до рассвета, как только небо начинает светлеть. Никаких дневок до первых сумерек! Только после заката – выбор места для ночлега. На ужин – сухари, изюм с курагой и солонина, к утру караульные варят кулеш или кашу. Поев при свете костра, люди поднимаются на борт и снова – в дорогу.
Но несмотря на старания, плавание тянулось удручающе долго. Почти неделю они добирались до Ярославля, еще полторы – до Нижнего Новгорода. Сразу за Свияжском путники попали утром в первый заморозок, а ниже Ундоровых гор струги уже каждое утро начал прихватывать тонкий ледок. Впрочем, справиться с текучими водами могучей реки слабые морозцы еще не могли, и струги, тяжелея от обледеневших бортов, продолжали катиться вниз.
Наконец с левого борта открылось широкое устье полноводной Кубы, к вечеру ушли назад справа могучие Ионовы курганы. Еще два дня прямое, как стрела, русло разрезало однообразную степь – и Волга рассыпалась на множество больших и малых протоков. Последний переход…
Спустя тридцать четыре дня после выхода из Углича лодки наконец-то уткнулись носами в берег под земляными валами новенькой крепости.
Стены Царицына, выстроенного правильным геометрическим квадратом, поднимались над уровнем степи всего метра на четыре. Зато по углам возвышались прочные рубленые башни, из бойниц которых вдоль каждого вала смотрели по четыре ствола. Так что лезть на стены хоть с лестницами, хоть без них Зверев не посоветовал бы никому. Дубовые, лоснящиеся жиром рельсы волока, ради защиты которого царь и повелел возвести укрепление, начинались из небольшой лагуны прямо от северной стены и уходили за горизонт. Ворота в город тоже открывались от стены – входить в башню нужно было под прицелом шести пушек и там, в холодных сумерках, поворачивать направо.
– Здрав будь, служивый, – кивнул караульному Андрей. – Князь Сакульский и боярин Адашев воеводу видеть желают. Проводишь, али позовешь?
– И вам здоровия, бояре, – скинул шапку стрелец. – Чего там провожать? Вон изба воеводская в углу, крыльцом в эту сторону. В ней наш боярин Битяговский, Федор Посникович и живет.
Ратник поднял бердыш и коротко стукнул обухом по свисающему рядом билу. Пустотелая деревяшка низко загудела.
– Небогато, – отметил Даниил Федорович. – Как же они здесь обитают?
Двор крепости размером примерно сто на сто саженей делился узким проходом на две половины. На одной от дальней стены и до воеводской избы стоял навес, доверху набитый сеном, на другой находилась такая же длинная изба. Или, скорее, казарма, на крылечке которой скучали отдыхающие от службы воины. На глазок, в дом могло набиться человек сто. Для такой крепостицы, как Царицын – гарнизон даже избыточный. Где находился обязательный для укрепления колодец и погреб с припасами, Андрей не понял. Да постороннему этого знать и не следовало.
– Доброго вам дня, бояре! – появился на крыльце грузный, щекастый воевода в потрепанной куньей шубе. – По какой нужде в такое время забрались в нашу глушь?
– Какая же это глушь, Федор Посникович? – хмыкнул Зверев. – Это же тракт главный меж Персией, нами, Индией и Китаем в море Черное и Средиземное, в Европу, в Османскую империю, Египет и прочие богатейшие страны! Тут корабли должны бегать, как мыши на зернотоке!
– Было, сказывают, что и бегали, – тяжело дыша, отер лоб рукавом воевода. – Да ныне рази пара в день появится – так и то праздник. На Дону что творится, слыхивали? Казаки новые объявились. Остроги ставят, церкви рубят, оседают на берегах цепко, что крыса под сундуком. Ранее лишь Азов османский стоял, сарацины с купцов проездное брали по малому, старались люд торговый не забижать, ни своим, ни чужим препятствия не чинили. Токмо плавайте, мошну набивайте, да подать незаметную оставляйте. Купцы и старались, радовались. А как эта голытьба появилась, так уж не проездную подать берут, а разграбить норовят весь товар до зернышка, купца зарезать, людей его утопить. Ничего не оставляют. Магометянским путникам и вовсе никакого прохода. Не просто к праотцам отправят, ан еще и с извращениями хитрыми и долгими. Казакам веселье, несчастному – мука. Кому же хочется на смерть отправляться? Разом и пропала торговля. Иные пути ладьи нашли. Кто-то с казаками сговариваться научился, как-то пробирается. Да рази это дело? Вот бы сговорился государь с султаном османским, да вместе людишек этих на колья и рассадили. Тогда и торговля бы пошла весело, и казне через подати прибыток…
– Поаккуратней с советами, боярин, – покачал пальцем Зверев. – Мы по указу государя сим казакам подарки царские везем. Чтобы сидели на Дону крепче.
– Ну, и везите, – вовсе уж неуважительно разрешил воевода, развернулся и ушел обратно в избу.
– Вот те, бабушка, и Юрьев день, – хмыкнул князь. – Спасибо, боярин, за помощь. Кого-то не того государь тут посадил, не находишь, Даниил Федорович?
– Нам сего не изменить, – пожал плечами Адашев. – Коли так, надобно волочильщиков искать. Где-то неподалеку должны обитать, дабы прибытка свого не упустить.
Работники, оказывается, были уже на месте. Пока Андрей и Адашев общались с воеводой, они успели поставить на катки волокушу, завести на нее первый струг и теперь вытягивали его из воды. Пятеро мужиков работали споро и красиво: крепили, устанавливали, поднимали. После того, как v-образная тележка, лоснясь от льда, забралась по крутому откосу, ее зацепили двумя канатами, перекинули их через боковые блоки на обе стороны» Другие волочильщики закрепили петли на крестовинах, запряженных четверками лошадей, щелкнули кнутами – и кони, роя копытами мерзлую землю, потянули струг по рельсам.