Заговорщик
Шрифт:
Зверев склонился над пергаментом. Рисунок на нем был забавный и непривычный: отдельно торчащие пики, разбросанные тут и там пышные дубы, башенки, словно из сказки о спящей царевне, выглядывающие из норок песцовые мордашки. Но в целом достаточно внятно проглядывали очертания русских земель. Несколько рек и самые крупные города были даже надписаны.
– Ну, видимо, так… – Вынув косарь, Андрей кончиком клинка повел по синим линиям. – Загружу ладью в Вологде. Две тысячи пудов – это как раз ладья средняя получается… – Он немного подумал и уточнил на случай, если в вопросе имелся подвох: – Сами ладьи из Ярославля и Твери по Шексне через волок на Сухону перебросить можно. Волок там есть, я знаю. Далее по Сухоне до Великого Устюга, на Северную Двину, по ней до Холмогор. Был я там несколько лет тому. Огромный порт, сотня причалов. По Белому морю портов изрядно выстроено, Соловецкий монастырь все подходы к ним обороняет. В общем, море там открытое, плыви куда хочешь. Даже и до Франции.
– Да-да, я слушаю, – согласно покивал Иоанн.
– Из Франции с вином доплыву до Невы, по ней вверх, далее по Волхову, через Ильмень на Ловать, по ней до Великих Лук – и все, товар на месте.
– Да что ты молвишь, княже! – притворно всплеснул руками Иоанн. – И что же порты ливонские? Какая от них тебе польза?
– Е-п-р-с-т… – судорожно сглотнул Зверев, склоняясь обратно к карте и водя пальцами вдоль синих петель.
До него впервые в жизни дошла великая истина. Границы исконной Руси определялись отнюдь не местами расселения племен, наследием княжеских родов или историей завоеваний. Они определялись поймами рек! Три водостока. Первый – со средней Руси к Ильменю, дальше через Волхов и Неву в Балтику. Устье Невы новгородцы испокон веков держали мертвой хваткой и за всю свою историю ни разу никому не отдали. Помнится, Александр Невский даже имя получил именно за изгнание шведов с берегов Невы. Победа над орденом запомнилась событием второстепенным. Реки северной Руси стекались к Белому морю, которое удерживалось новгородцами не менее крепко. Нога чужеземца если и ступала на эти берега – то только на пути к скорым похоронам. Воды рек южной Руси собирались к Нижнему Новгороду, прикрывающему выход русских ладей в Волгу. Исключений Андрей увидел всего два. Река Великая несла воды в Балтийское море через Псков – но эти земли были порубежными, граница с врагом. Да еще Смоленск на утекающем к османам Днепре тоже являлся крепостью, охраняющей путь в русские земли. И, увы, не раз переходил из рук в руки.
Получалось, покорив Казань и Астрахань, правитель всея Руси не просто одолел извечных татарских разбойников. Он взял под контроль устье Волги, выход в море, тем самым включив в единое целое всю пойму этой великой реки. Многократно увеличившаяся в размерах страна была надежно связана от края и до края водными путями. Ни добавить, ни отнять – общий организм. А вот Ливония… Реки в нее не текут, попасть можно только посуху. На дорогах же в России, как известно, распутица по полгода. Осенью – дожди, весной половодье и снеготаянье. Да и какой дурак товары в телегах возить станет?
Груз одной ладьи – это триста подвод как минимум. На одних лошадях и возничих разоришься. Мелкую копеечную торговлю, когда сам и купец, и хозяин, и извозчик, с колес вести еще можно. Но крупную, с иными странами – не получится.
Нет, торный путь в ливонские порты, конечно, имелся. Из Новгорода – морем. Но с точки зрения торгового маршрута – пользы от них для России было не больше, нежели от причалов на Марианских островах. Для торговли, как понял теперь Зверев, просматривая карту и русла нанесенных на нее рек, – для торговли России остро требовался выход к устью Дона. Дон – это Черное и Средиземное моря. Дон – это возможность сдвинуть границы к югу. После того, как он станет одной из дорог – на его берегах, на его притоках, по всей пойме начнут селиться люди и строиться города. И уже ни одна сила не сможет превратить эту южную Русь обратно в Дикое иоле.
– Ливонский орден не способен на сопротивление, государь, – промямлил посрамленный Зверев. – Зачем тебе отказываться от земель, кои могут приносить доход, платить подати, которые станут буфером меж ляхами и русским порубежьем?
– И которые придется от Польши защищать, – закончил за него царь. – Ладно рати, они все верховые, они и посуху пройдут. А припасы крепостям, оружие гарнизонам, прочие грузы для воинов как доставлять? Морем? Так сие в мирные годы возможно. Коли война случится, воды морские опасными для судов станут. Это не реки, их за своей спиной от чужака не защитишь.
– Уж лучше защищать чужие земли, нежели сражаться на своей, – угрюмо парировал Зверев.
– Это верно, – неожиданно согласился Иоанн, свернул карту и спрятал обратно в шкаф.
– Просьба у меня, государь, – перешагнув через гордость, произнес Андрей. – Дай мне служилых людей хоть малую толику. Хочу я ныне на Крым с войной пойти. Пора уничтожать эту заразу. Выкорчевывать татарское гнездо с корнем.
– В уме ли ты, Андрей Васильевич?! – даже отступил Иоанн. – Нечто неведомо тебе, что крымский хан не сам по себе в степях южных обитает, Дикое поле разоряет, нам пакости творит? Девлет-Гирей крымский суть вассал Османской империи, раб султана. С ним сражаться – это с империей войну начинать. Османы же силой всех превосходят, мир в страхе держат, границы свои во все стороны раздвигают. И конца этой силище не видно.
– Тем более, государь. Кто-то должен положить конец этому наступлению!
– Уж не ты ли это в одиночку сделаешь? – усмехнулся Иоанн.
– Придется мне, государь, коли больше некому! – без тени усмешки ответил князь Сакульский.
– Прости, Иоанн Васильевич, – пояснил из угла светелки боярин Адашев. – Ныне весть пришла. Татары крымские отца Андрея Васильевича убили. Посему он крымцам и всем прочим османам отомстить поклялся.
– Нот оно что… – понизил тон правитель. – Прости, княже, о том не ведал.
– Ты дашь мне служилых людей, государь? – повторил вопрос Зверев.
– Империя Османская велика, и сила у нее немерена, – покачал головой Иоанн.
– Я знаю, государь. Ты дашь мне ратников?
– Погибнешь без пользы!
– Коли хоть сколько истреблю, и то в радость.
– Ох, княже… – покачал головой Иоанн. – Ладно, позволю себе вольность одну, открою тебе тайну, что лишь самым доверенным слугам моим известна. Ты думаешь, отчего я при себе князя Старицкого и присных его близко к сердцу держу, дарами балую? Нечто не они свергнуть меня уж пытались и смуту затевали. Есть за ними одно доброе качество. С королем польским и литовским Сигизмундом они дружбу водят, со знатью тамошней донельзя близки. Верят им за рубежами нашими западными, верят полностью. И ныне план хитрый меж нашими царствами возник, план опасный, но исполнимый. Мы, страны христианские, Русь, королевства Польское и Литовское, и властитель Священной Римской империи король Фердинанд решили супротив богомерзкой магометанской Османской империи заключить общий договор. Мыслю, года два или три понадобится, дабы каждый хлопоты свои разрешил и рати для общего дела освободил.
После чего мы, княже, общими силами атакуем османов разом со всех сторон и сражаться станем, пока полностью ее не одолеем. После чего земли балканские вернутся под руку императора, а Крым войдет во владения польской короны.
– Почему это польской? – не понял Андрей. – Почему не русской?
– Потому, Андрей Васильевич, что Польша числом жителей своих мое царство чуть не втрое превышает и армию выставляет тоже втрое большую, – терпеливо объяснил Иоанн. – По делам и награда. Им больше, нам менее. Нам земли вдоль моря Азовского отойдут, а от Изюмского шляха рубежи установятся по Северному Донцу.
«Весь Дон достанется России, – тут же щелкнуло в голове Андрея. – Есть ради чего поторговаться и войну начинать. Однако Иоанн-то не токмо внешне возмужал. Он ныне в делах последователен и целеустремлен».
Но вслух Зверев сказал совсем другое:
– Ты зря пытаешься опереться на изменников и лжецов, государь. Натура уродов таковых неистребима. Они умеют только изменять. Их пособничеством тебе никогда не удастся заключить добрых союзов и победить врагов. Они способны только разорять, но никак не строить.