Заговорщик
Шрифт:
Возвращение в реальность после такого сна было одной из самых мучительных пыток. В первое мгновение мне показалось, что, прожив прекрасную, полную впечатлений жизнь, я умер и похоронен в бетонном саркофаге, в каких хоронят обычно пораженных космическими лучами. Однако ожидаемого ужаса, который, казалось, должен был бы охватить погребенного заживо, не было. Было только сожаление, что жизнь так быстро кончилась и там, среди живых, ты не оставил ничего сколько-нибудь памятного. Некому даже вспомнить меня и сказать: «А вот был такой, Иван, он сделал то-то и то-то, за что я ему очень благодарен». Откладывая женитьбу, я так и не подарил жизни ни одному ребенку, не остaвил после себя никакого следа…
За время моего сна ничего существенного не произошло. По всей видимости, Джонс заснула одновременно со мной. Она сидела у стены напротив, вытянув ноги поперек прохода и уронив голову на грудь. Но стоило мне только пошевелиться, как ее пронзительно голубые глаза вперили в меня свой еще не до конца осмысленный взгляд.
Двое наших раненых лежали на своих местах, только Баз, разметавшись во сне, чуть постанывал. Жаскем же так и остался недвижим. Культя - остаток его правой руки - побагровела так, что на нее невозможно было смотреть без содрогания, под ней собралась лужица водянистой сукровицы. Но облегчить ею страдания мы были не в силах - никаких медикаментов у нас, конечно же, не было.
Джонс поднялась с пола, попрыгала на месте, разминая затекшие ноги, и склонилась над Жаскемом.
– Часа через три отойдет, - наконец сказала она, пощупав лоб проводника.
– Неужели поправится?
– удивился я.
– Нет, умрет Это точно. Сепсис - заражение крови. И нечем остановить. Даже воды нет под рукой в этом проклятом Лабиринте!
Звук ее голоса потревожил обоих раненых. Баз открыл один глаз, попытался открыть второй, но из этого ничего не вышло. Он перевернулся на живот, встал на четвереньки, а потом уже принял подобающее человеческому существу положение. Тяжелое, прерывистое дыхание говорило о том, что все это далось ему не без труда.
Зашевелился и Жаскем. Некоторое время его голова, словно бы подчиняясь некой невидимой руке, перекатывалась туда-сюда, от плеча к плечу, но потом это движение замедлилось и постепенно прекратилось. Зато задергались ноги. Каблуки поношенных сапог скрипя проезжали по полу, словно Жаскем хотел уползти на спине. Наконец его сознание прояснилось. В распахнувшихся глазах мелькнула ненависть, но очень скоро, вместе с осознанием беспомощности, она сменилась отчаянием.
– Простите меня, - вдруг прошептал он.
– Сам себя прости, - ответила Джонс.
– Из-за твоей глупой выходки отсюда не выйдет никто, и ты тоже!
– Нет-нет, все будет в порядке!
– испуганно возразил он.
– Выйти отсюда несложно, но путь неблизкий и нелегкий… поднимите меня.
Переглянувшись с Базом, я шагнул к Жаскему и, осторожно просунув руки под мышки, плавно поднял его на ноги. Но от большой потери крови бедняга совсем обессилел. Колени его подогнулись, и он снова едва не рухнул на пол. Однако Джонс была начеку. Она подхватила Жаскема за отвороты куртки и таким образом зафиксировала проводника между мной и собой.
– Далеко ли мы отошли от того места?
– спросил он.
– Всего лишь в следующую комнату, - ответила Джонс.
– Тогда надо миновать еще две двери и нажать первую кнопку… Здесь существует свой алгоритм…
– И далеко отсюда до выхода?
– нетерпеливо спросил Баз.
– Отсюда нет выхода, - вновь теряя сознание, прошептал Жаскем.
С минуту мы стояли, в полной растерянности глядя друг на друга, но никакого объяснения на это заявление проводника не последовало.
– Что он сказал?
– выпучил глаза Баз.
– Как это «нет выхода»?
– Бред!
– отрезала Джонс и тут же сменила тему.
– Кто понесет его первым?
Баз, мгновенно сориентировавшись, тотчас схватился за свое искалеченное лицо, и я понял, что из нас двоих я - самый здоровый, поскольку не ранен, как Баз. Тело нашего проводника оказалось удивительно легким. Джонс вернула себе свои брюки, а остальными лохмотьями надежно привязала Жаскема ко мне. Так что мы с ним стали едва ли не одним целым. И если бы не качающиеся по бокам ноги, то можно было подумать, что у меня за спиной обычный походный рюкзак.
Строго следуя полученным инструкциям, мы без приключений завершили эту часть пути в бассейне с водой, скатившись туда по наклонной шахте. Оказавшись по шею в воде, мы не торопились покидать эту так кстати оказавшуюся на дороге купель. Джонс тщательно смывала с себя кровь, среди которой, к счастью, не оказалось ни капли ее собственной. Баз осторожно прикладывал прохладную влагу к своему ужасному синяку. Я же просто наслаждался и, выбрав место, где, по моему предположению, было почище, вдоволь напился. Даже Жаскем пришел в себя. Освободиться он не мог, но тем не менее постарался хотя бы немного унять боль в раненой руке, окуная ее в воду в непосредственной близости от моего лица. Не скажу, что мне это было совсем уж противно - чувства мои к тому времени уже изрядно притупились, - но пить я больше не стал.
Наконец мы «вернулись к нашим баранам».
– Куда дальше?
– спросила Джонс, подгребая поближе к нам.
Жаскем завозился, пытаясь поудобнее устроиться у меня на спине, но это ему не удалось. Наконец он ответил:
– Некоторое время у вас не будет выбора. Поэтому - только вперед. Нигде не поднимайтесь по лестницам, только вниз. Надо будет спуститься на три этажа. А там…
Он снова завозился у меня за спиной, и результатом его усилий был маленький белый цилиндрик с ярко-желтой полосой.
– Если я к тому времени не очнусь, сделайте инъекцию.
Джонс осторожно, по-моему, даже не дыша, взяла из его пальцев цилиндрик и поднесла его к глазам - в колодце было мало света.
– Противошоковый инъектор, - констатировала она.
– Откуда он у тебя?
Но Жаскем уже снова впал в забытье. Впрочем, мне показалось, что он просто притворился, чтобы не отвечать на вопрос.
– Дай мне, - потребовал Баз, протягивая руку к Джонс.
– Он и так накачан по самые брови и не чувствует боли.