Захват Дании и Норвегии. Операция «Учение Везер». 1940-1941
Шрифт:
На основании этих впечатлений заседание датского кабинета, состоявшееся 6 апреля в первой половине дня, проходило под знаком определенного оптимизма. Между двумя заседаниями в этот день состоялась беседа между командующими армией и флотом под председательством министра обороны Алзинга Андерсена. При этом выявилось различие в оценке обстановки между армией и морским флотом. Вице-адмирал Рехнитцер считал, что германское нападение на Данию исключено, во всяком случае захват Лесе. Генерал-лейтенант Приор предложил призвать военнообязанных, отслуживших в 1930–1935 годах, для краткосрочных учений, но генерал Гёртц утверждал, что для общей мобилизации потребуется шесть дней. Министр Андерсен, поддержанный Рехнитцером, отказался от мобилизации, чтобы не создавать беспокойство в стране. В воскресенье вечером 7 апреля датский посланник в Берлине проинформировал по телефону об имеющемся сообщении американского морского атташе, что немецкие корабли покинули Штеттин ночью 5 апреля, взяв курс на запад. В своем письменном сообщении на следующий день посланник Цале снова оценил положение Дании как действительно серьезное: «В ближайшем будущем обе воюющие стороны могут поставить нас перед проблемами, для которых не имеется никаких «прецедентов», если не углубляться очень далеко в историю…» Однако, когда министры снова встретились в Копенгагене 8 апреля в 11 часов в первой половине дня, картина изменилась значительно. Ночью британские и французские
В 18 часов состоялось еще одно заседание Совета министров, в ходе которого на предложение министра обороны последовало разрешение короля на незначительную передислокацию войск в ютландской дивизии. В дальнейшем была создана служба оповещения с воздуха.
Тем не менее повторное требование генералов о мобилизации было снова отклонено на заседании кабинета, начавшемся в 21 час, тем более что последние сообщения звучали успокоительно: немецкое соединение военных кораблей, которое было обнаружено утром у Лангеланда, прошло Скаген. Авангард моторизованной колонны, насчитывавшей примерно 2400 машин, стоял между 11 и 13 часами приблизительно в полутора километрах от границы; во Фленсбурге были расквартированы 9000 человек, и вечером войска перешли к отдыху. Таким образом, в полной готовности оставалась Южная Ютландия, включая Фредерицию; другим частям страны, включая острова, было разрешено находиться в меньшей степени готовности. На морском флоте 8 апреля вечером были разрешены увольнения на берег.
Тем же вечером в 23 часа генерал-майор Химер, германский атташе военно-воздушных сил полковник Петерсен и секретарь посольства доктор Шлиттер появились у германского посланника в Копенгагене, фон Ренте-Финка. Удивленному посланнику были переданы запечатанные инструкции. 9 апреля в 5 часов датскому министру иностранных дел сообщили, что германский посланник желает незамедлительно поговорить с ним. Вскоре после этого состоялась беседа в присутствии германского атташе военно-воздушных сил; фон Ренте-Финк передал меморандум, в связи с которым Мунх немедленно выразил протест. Германский посланник указал на то, что немецкие войска уже повсюду вступали в Данию. Не нужно терять время; чтобы избежать кровопролития, датское правительство должно сразу же ответить. Вскоре после этого раздались ружейные выстрелы гвардейцев замка, которые вступили в борьбу с высадившимися немецкими войсками; самолеты-бомбардировщики выполнили показательный полет над Копенгагеном. Под давлением этих обстоятельств в замке Амалиенборг в 6 часов 45 минут началось правительственное заседание под председательством короля. Генерал-лейтенант Приор настаивал на начале борьбы; король должен отправиться в ближайший батальон. Однако он оказался одинок в своем предложении. Адмирал Рехнитцер уже отдал приказ стрелять только по особому распоряжению. Королева, которая находилась под впечатлением от мнения двух раненых солдат гвардии, также просила короля, чтобы он остановил неравную борьбу; наконец, решающую роль сыграл страх перед бомбардировкой Копенгагена. Министр обороны Андерсен оправдывался в своем сообщении правительству о прекращении сопротивления следующим образом: «Мужеством, в котором мы нуждаемся в современной ситуации, является необходимость держать перед глазами жесткие факты и действовать соответственно. Нужно считаться с тем, что ведущаяся уже полтора часа абсолютно неравная борьба подходит к концу в Нордшлезвиге. Борьба ведется в городе и, вероятно, также в других местах. Если видно, что результат уже налицо, то, на мой взгляд, необходимо избежать последующих жертв, и я готов в этой ситуации принять солидарную ответственность за это». В 7 часов 20 минут было приказано прекратить огонь. Министр иностранных дел Мунх передал германскому посланнику следующую ноту:
«Господин посланник!
Королевское датское правительство ознакомилось с содержанием переданного мне от Вас сегодня утром документа. Оно приняло к сведению, что вступление германских войск на датскую землю произошло не с враждебными помыслами, а также что Германское имперское правительство не имеет намерения своими мероприятиями нарушать территориальную целостность и политическую независимость Королевства Дания теперь или в будущем.
После получения этого сообщения датское правительство в данной ситуации приняло решение управлять отношениями в стране, учитывая произошедший захват. Тем не менее оно высказывает свое серьезное возражение против этого нарушения нейтралитета Дании.
Позвольте, господин посланник, заверить Вас в моем особо глубоком уважении.
П. Мунх».
9 апреля король Христиан при посредничестве назначенного имперским уполномоченным в Дании доктора фон Ренте-Финка принял начальника штаба командующего вермахтом в Дании генерал-майора Химера. На следующий день король еще раз попросил генерал-майора о получасовой беседе. Король Христиан выразил «как солдат солдату» свое восхищение руководством операцией. Захват Дании был планомерно завершен вечером 11 апреля. Районы североютландского приморья были заняты большими силами на участках, находящихся под угрозой высадки (Фредериксхавн, Скаген, Хиртсхальс). Вокруг Хельсингёра стояла усиленная полковая группа; в Эресунне была приведена в готовность тяжелая батарея, 11 апреля командующий силами вермахта генерал авиации Каупиш имел первую аудиенцию у короля. Германский имперский уполномоченный в присутствии наследного принца и государственного министра Стаунинга представил командующего и командира 198-й дивизии, действовавшей в Зеландии. Король Христиан был обрадован тем, что его гвардия осталась в его распоряжении, и высказал надежду, что отношение вермахта и датского населения друг к другу благодаря взаимному уважению будет развиваться удовлетворительно. 15 апреля датская армия была уменьшена общей численностью до 5300 человек, лишние команды были отпущены. Оружие и боеприпасы были положены на хранение и охранялись немецкими служебными инстанциями вермахта.
Начиная с 18 апреля оставшиеся датские войска были сокращены до 2200 человек и 1100 рабочих солдат. В стране преобладало спокойствие. В городах, главным образом в Копенгагене, была организована противовоздушная оборона силами населения.
Датский морской флот мог найти применение в соответствии с международно-правовыми предписаниями, по мнению германского министерства иностранных дел, лишь в службах охраны и полиции, однако не в рамках германских военно-морских сил. 10 апреля гросс-адмирал Редер через германского морского атташе в Копенгагене передал тамошнему начальнику командования военно-морскими силами вице-адмиралу Рехнитцеру письмо. Адмирал Рехнитцер ответил 20 апреля 1940 года и напомнил о личной гарантии Гитлера, данной год назад, ни в коем случае не нарушать датский нейтралитет. Эта гарантия побудила его еще 8 апреля считать невозможным германское нападение на Данию. «Я придаю самое большое значение этому утверждению, чтобы Вам было совершенно ясно, насколько глубоко это действие по отношению к Дании коснулось датчан и особенно датских моряков; для меня лично – горькое разочарование видеть, как результат долгосрочной работы полностью идет ко дну…» В очень любезном ответном письме гросс-адмирал Редер написал о том, «что отношение Дании 9 апреля и в последующее время имеет самое большое значение для последующего окончательного порядка в отношениях со Скандинавскими государствами». Использование датских военно-морских сил для охраны датских вод последовало таким способом, который удовлетворил бы самочувствие датских моряков. Германскому командующему побережьем Дании адмиралу Мевису было поручено на этой основе проводить сотрудничество в дружеском духе.
Дипломатическая акция против Дании прошла так же планомерно, как и военный захват.
В Норвегии, напротив, дипломатическая акция потерпела неудачу и так же неблагоприятно повлияла на развитие военного положения.
Германский посланник в Осло доктор Курт Брэуер, который с ноября 1939 года находился на этом посту (ранее занимаемом государственным секретарем фон Вайцзеккером), был человеком предусмотрительным и энергичным, однако его энергия заканчивалась там, где возникала опасность авантюризма. Как дипломат старой школы, Брэуер был сторонником прямолинейной политики для достижения желаемых результатов. Понятно, что при таком дипломатическом представительстве никакая пятая колонна не могла образоваться. Доктор Брэуер вел себя корректно и не сомневался в гарантиях правительства страны, в которой был аккредитован, до тех пор, пока сам, стоя между молотом и наковальней, не понял, что его миссия обречена на неудачу.
4 марта 1940 года германское дипломатическое представительство в Осло отыскало повод к тому, чтобы передать норвежскому министерству иностранных дел меморандум в связи с нападениями на немецкие торговые суда «Геддернгейм», «Липпе», «Гуго Ольдендорф» и «Карпфангер» британских военно-морских и военно-воздушных сил в норвежских территориальных водах. Одновременно был выражен протест против того, что немецкое рыболовное судно «Вильгельм Рейнгольд» было остановлено норвежскими военными кораблями, чтобы предотвратить наблюдение за составлением конвоя, идущего в Англию.
После финско-русской войны британская активность на морском пути транспортировки руды Нарвик – Балтийское море ни в малой степени не ослабла. 25 марта германский посланник снова зашел к норвежскому министру иностранных дел профессору Коту для того, чтобы поговорить о затруднениях, доставленных немецким пароходам «Нордланд» и «Европа» в пределах норвежской трехмильной зоны английским эсминцем «Фиэлес» (Н-67). При этом Брэуер указал также «на многочисленные облеты английскими самолетами немецких пароходов в норвежских территориальных водах» и заключил, что «если Норвегия не может гарантировать удовлетворительную защиту от этих попыток и откровенных нарушений международного права, то это потребует самых серьезных размышлений». В тот же день посланник вынужден был вновь сообщить, что 22 марта немецкий теплоход «Нойенфельс» преследовали два эсминца вплоть до Рос-фьорда (севернее Линдеснеса). Норвежское адмиралтейство со своей стороны дало 25 марта резюмирующее сообщение об обременении английским эсминцем 21 марта немецкого рыболовного судна и грузового судна на норвежской государственной территории у Хуствика и 22 марта немецкого торгового парохода у Обростада. Неприятным по сравнению с этой серией английских нарушений нейтралитета было то, что немецкая подводная лодка U-21 села на мель и была интернирована у Одкнуппена. 25-летний командир, очевидно, будучи неосведомленным в международной терминологии, имел неловкость не симулировать поломку машины, а сознаться в ошибочной навигации. Поэтому попытки освободить лодку потерпели неудачу.
Прежде всего норвежское правительство осторожно стремилось к тому, чтобы исключить любое сомнение в том, что оно придерживается правил нейтралитета. Из переговоров с Котом германский посланник вынес впечатление, что «англичане не намерены осуществлять высадку, но, однако, хотят внести беспокойство в судоходство в норвежских территориальных водах, вероятно, для того, чтобы, как думает Кот, провоцировать Германию». Брэуер был убежден в том, что Норвегия готова серьезно защищать свой нейтралитет, и указал на приказ вести стрельбу, который получили норвежские зенитные батареи и морской флот. Он закончил телеграмму рекомендацией: «Если смотреть с этой точки зрения, кажется выгодной попытка и дальше укреплять Норвегию в ее воле к нейтралитету и вследствие этого постепенно восстановить ее все больше и больше против Англии. При этом мы могли бы сказать, что отступление от этого, наносящее вред нашим интересам, или неспособность выдержать эту линию поставили бы нас перед серьезными решениями». Эта оценка немецкого посланника в Осло, вероятно, встретила в министерстве иностранных дел в Берлине понимание, однако не у Розенберга, который располагал иными сведениями и постоянно видел в министерстве иностранных дел конкурента для своего внешнеполитического управления НСДАП. Прежде всего не было признано во всей полноте предупреждение норвежского министра иностранных дел не поддаваться на провокации Англии. Возможности воздействия Германии на Норвегию были, однако, действительно незначительными, так как никто не хотел прибегать к крайним мерам. При этом английское давление усиливалось все больше и больше. Кот, у которого постоянно было тяжелое чувство, что Норвегия лежит «под ножом Англии», твердо считался с тем, что британское морское господство в любое время победит в отношении с нейтральными маленькими береговыми странами, если интересы ведения войны потребуют этого. Норвежский посланник в Берлине, Шеель, выражал в своем донесении от 29 марта опасения, что многие признаки говорят о возрастающей активности западных держав в отношении к немецким транспортам с рудой на норвежском побережье. «Каких-либо миролюбивых признаков не наблюдается. Достоверно одно: Норвегия должна поддерживать свою оборону в порядке».