Захват Московии

Гиголашвили Михаил

И как же теперь понять-понимать: время — не вечно? Пространство — не бесконечно? Душа — не бездонна? И как бабочкам добраться до рая? Ни вперед, ни назад. И обратно в кокон не совьёшься, в куколку не залезешь, личинкой не станешь, в яйцо не уйдешь и на аминокислоты не распадёшься, что было бы лучше всего…

ПОЖАР

Все окрестные границы были закрыты, и во время голода и чумы никто не мог убежать из опричнины в другую страну; а кого хватали на польской границе, тех сажали на кол, некоторых вешали.

До того, как великий князь устроил опричнину, Москва с ее Кремлем

и слободами была отстроена так. Китай-город имел двойные ворота; на север он широко раскинулся по реке; на юге лежал Кремль; на запад были также двойные ворота. В Кремле были трое ворот: одни ворота Кремля были на запад и двое ворот на север. От восточных ворот города до западных город — весь насквозь — представлял собою площадь и рынок — и только!

На этой Красной площади под Кремлем стояла круглая церковь с переходами; постройка была красива изнутри и над первым переходом расписана многочисленными священными изображениями, изукрашенными золотом, драгоценными камнями, жемчугом и серебром. Митрополичий выезд со всеми епископами на Вербную субботу происходил ежегодно именно к этому храму. Под переходом похоронено несколько человек; на их могилах горели день и ночь восковые свечи; эти мертвые не тлеют, как говорят русские, а посему они считают этих покойников святыми и молятся им днем и ночью. У этого храма висело много колоколов.

На этой площади умерщвляли и убивали господ из земщины. Тогда вся площадь — от западных ворот и до этого храма — бывала окружена и занята опричными стрелками. Трупы оставались обнаженные на площади и днем и ночью — народу в назидание. Потом их сбрасывали в одну кучу в поле, в яму.

Около храма есть ворота Фроловские в Кремль. На восточной его стороне — тоже церковь Св. Константина и Елены, ничем не отличающаяся от других русских церквей. Затем идут знатнейшие приказы, все деревянной постройки, и только один из камня. А именно: Казанский, Разбойный, Разрядный, Поместный, Приказ Большой Казны, Дворцовый приказ, приказ Челобитенный, где вычитывались все челобитья, которые сходили от великого князя и были подписаны. Дальше стоит Архангельский собор, где похоронены покойные великие князья.

Далее Казенный двор. Перед этой церковью и Казенным двором ставили на правеж всех, кто был должен в казну. Дальше — еще одна двухэтажная церковь, Благовещенский собор, с лестницей вверху, со сводами. Свод и одна стена по левой стороне до дверей и входа в нижнюю церковь расписаны изображениями святых в образе человеческом. Дальше — сводчатым же проходом — можно пройти до площадки перед Большой набережной палатой великого князя, в которой он обычно обедает.

Когда он сидит за столом, то по правую его руку обыкновенно садится старший сын. Сам он с грубыми манерами: опирается локтями на стол, и так как не употребляет никаких тарелок, то ест пищу, взяв ее руками; иногда полусъеденное опять кладет в чашку. Прежде чем пить или что-нибудь съесть, он обыкновенно знаменует себя большим крестом и взирает на образа Девы Марии и св. Николая. Кравчий, подавая ему питье, употребляемое им в изобилии, часть выливает в другой стакан и вкушает его для пробы. Сын во время питья встает и желает отцу здоровья.

Если великий князь кому-нибудь своими руками подаст что-либо из пищи или питья — это знак великой милости. Он очень высокого роста. Тело имеет полное силы и довольно толстое, большие глаза, которыми он постоянно вращает и все наблюдает самым тщательным образом. Борода у него русая, довольно длинная и густая; но волосы на голове он, как большая часть русских, бреет бритвой — эта мода идёт, без сомнения, от татар.

Он так склонен к гневу,

что в гневе испускает пену наподобие коня и приходит как бы в безумие; в таком состоянии он бесится также и на встречных. Если кто провинится немного потяжелее, того он уничтожает с корнем и истребляет со всем семейством, рабами и всем, что одарено живой душою. Часто беседует с Василием Нагим, про которого говорят, что он видит будущее и может летать.

Московиты, наученные многими примерами, так боятся своего князя, что, позванные им, они не спокойно приходят, но прибегают со сколь возможно большой скоростью, и во всем, что бы на них ни налагалось, оказывают ему послушание и повинуются без всякой отговорки, с великой душевной готовностью. Если ты кому-нибудь желаешь здоровья, то он говорит: «Дай Бог, чтобы великий государь наш был здрав, и потом мы, его подданные». Если ты спросишь у кого-нибудь о чьих-либо владениях, то он отвечает: «Великого князя и такого-то»; обыкновенно говорит, что он не знает, что должно думать о своем князе: «Бог и не Бог; человек и больше человека».

Если кто при дворе его дружественно сносится с приятелем, того тотчас схватывают, особенно если возбудится какое-либо подозрение, и палками доводят до того, что он бывает принужден признаться в этих речах. И так они живут в самом крайнем рабстве, больше которого едва ли может быть: это бремя они потому легче переносят, что совершенно не знают, какое устройство других царств и государств: они держатся в своей стране заключенные как бы в клетке и никогда не смеют ни выйти, ни послать детей своих, на что многие, как мы слышали, очень жаловались. И так, довольствуясь одним только туземным языком, они, как весьма часто бывает, не знают всех других; а так как у них очень достаточно природных способностей к изучению всяких наук, то, если бы к этому прибавить образование, они были бы не ниже других народов.

Тем, которые вели себя на войне мужественно, великий князь оказывает свою милость, которая у них называется особенным именем «жалованье», или назначает известную часть полей, или увеличивает годовое содержание. Татары, помощью которых он очень часто пользуется в войнах благодаря отличному мнению, составленному о них, живут почти довольствуясь небольшой частью полей и добычей, которая для них неограниченна. Однако очень многим, особенно начальниками, положено, кроме того, жалованье. Немецких солдат он предпочитает всем остальным и потому, если выходит на войну, особенно много заботится об их наборе и не щадит никаких издержек.

Девизом у великого князя Иоанна Васильевича: «Я никому не подвластен, как только Христу, Сыну Божию».

В дни праздников через Красное крыльцо идет обычно великий князь в сопровождении многочисленных князей и бояр, все в бриллиантах и золоте. Великий князь всегда держит в руке прекрасный посох с тремя огромными драгоценными камнями. Все князья и бояре также держат в руках по посоху; по этим посохам отличали правителей (теперь с великим князем ходят новодельные господа, которые должны бы быть холопами тем — прежним)!

В Кремле было еще несколько монастырей, где погребались великие князья и иные великие господа.

Посреди Кремля стояла церковь Иоанна Лествичника, возведенная итальянцем Боном-Фрязиным в 1505 г. На ее месте в 1600 г. отстроен «Иван Великий» с круглой красной башней, Звонница Петрока Малого, выстроенная в 1532 г. для 1000-пудового колокола. На этой башне висели все большие колокола, что великий князь привез из Лифляндии. Около башни стояла лифляндская артиллерия, которую великий князь добыл вместе с магистром Вильгельмом Фюрстенбергом; стояла она неприкрытая, только напоказ.