Закаленные страстью
Шрифт:
Кольца наверняка вошли в моду вскоре после того, как в Эшелоне узнали о влиянии болиголова. Такой яд был единственной защитой для попавших в беду дебютанток.
У другой девушки кольца не нашлось, но на правой руке остался след от ювелирного изделия, которое с нее не так давно сняли.
— Посмотрите на волосы — густые, здоровые и блестящие. Да и достаточно длинные для модных причесок. Девушка из рабочего квартала уже продала бы их. — Перри подняла руку блондинки. — И ногти с маникюром.
Гаррет на такое и внимания бы не обратил. Перри обладала отличными от него способностями.
— Девочки не голодали и не занимались тяжелым трудом.
— Если об этом узнают… — мрачно протянул Бэрронс.
— Мы выясним, кто они такие, и найдем убийцу, — серьезно пообещала Перри, складывая руки девушки на груди и скрывая дыру с неровными краями.
Суровость напарницы удивила Гаррета. Он внимательнее всмотрелся в ее черты, но они как обычно ничего не выражали. Перри всегда прятала свои эмоции, но от него у нее не получалось их скрыть. Что же ее так обеспокоило в случившемся?
Вытерев руки о штаны, она встала и вздохнула.
— Скорсби, тщательно сфотографируй это место. Фабер, ищи все, что покажется необычным, включая то, что могло создать «призрак». — Впрочем, Гаррет сомневался в показаниях Мэллори. Мужчина, обнаруживший во тьме два тела, обычно не слишком внимателен. — Когда появится доктор Гибсон, помогите ему отнести девушек в медицинский фургон. — Он обратился к Перри: — Готова допросить ювелиров?
Бэрронс все еще смотрел на тела.
— Полагаю, я могу сэкономить вам время на поиски.
— Вы знаете, откуда кольца, милорд? — спросила Перри.
— Моя подопечная Лена Тодд, теперь Лена Карвер, раздает их среди дебютанток. Это была ее идея. — Бэрронс задумчиво кивнул. — Она может знать, если кто-то из них пропал.
— Лена Карвер. Жена новоиспеченного посла вервульфенов.
— Верно, — ответил Бэрронс.
— Черт побери! — пробурчала Перри.
В самом деле, черт побери!
***
Когда они вышли со слив-завода, приехали другие Ночные ястребы вместе с доктором Гибсоном. Гаррет раздал им указания и велел одному из новичков занять место кучера.
Перри неохотно передала парню гогглы и сердито уставилась на Гаррета, который открыл ей дверь.
— Я всегда так поступаю, — напомнил он.
Перри забралась в экипаж, поглядывая на Гаррета из-под густых черных ресниц.
— И ты всегда в процессе пялился на мои ягодицы?
Гаррет подавил смешок и тоже сел в карету.
— Виноват. — Он захлопнул дверь, ощущая знакомую вибрацию от работы бойлеров. По крайней мере теперь их беседу не подслушают.
Перри не ответила и, подняв голову, Гаррет заметил легкий румянец, что украсил ее щеки, несмотря на холодный взгляд.
— Милостивый боже, ты краснеешь?
— Нужно сказать что-то покрепче, чтобы я покраснела. Я от тебя столько пошлостей слышала, что теперь у меня иммунитет.
Пароэкипаж тронулся. На выглядывающую в окно Перри упал серый свет морозного ноябрьского утра. Гаррету снова захотелось ее подначить.
— Не притворяйся невинной овечкой. Помнишь, что шептала мне на ухо в опере?
Перри обожгла его сердитым взглядом.
— Я пыталась забыть тот случай.
— И как, получилось? — хрипло спросил он.
Она отвернулась к окну и лишь после долгой паузы наконец произнесла:
— Конечно.
Лгунья.
— Может, тебе напомнить…
— А не лучше ли сосредоточиться на задании?
На языке вертелась тысяча вариантов ответа, но Гаррет промолчал. Просто смотрел на нее, замечая то, что до настоящего времени упускал. Как она взволнована, напряжена, словно пружина в механизме.
Гаррет был уверен, что сам он тут ни при чем. Иначе Перри держалась бы так с того памятного случая в опере. Нет, тут что-то новое.
— Тебя беспокоит наше дело.
— Не больше обычного.
— После таких осмотров ты всегда на пределе, но никогда не молчишь. Ты начинаешь злиться и успокаиваешься лишь после нескольких ударов по «груше» в гимнастическом зале. Или после спарринга со мной.
— Хочешь подраться?
— Хочу, чтобы ты рассказала, что тебя беспокоит, — ответил Гаррет.
Перри уставилась на свои руки.
— Ничего.
— Это связано с делом?
— Я… просто… мне никогда не нравилось видеть девушек в таком состоянии. Им сколько? Лет шестнадцать-семнадцать? Они толком и не пожили.
— Как и многие другие. — Он посмотрел в окно на проносящиеся мимо улицы. Здесь, в центре Лондона, мостовая сияла, а по улицам гуляли элегантные прохожие в шляпках и цилиндрах. Какой контраст по сравнению с районами на отшибе, где ютилась чернь. Он сам был родом оттуда. — Меня больше трогают тела детей. А еще шлюх.
— Шлюх?
Гаррет пожал плечами.
— У них нет защитников. Обстоятельства вынуждают их встать на этот путь. Большинство умирает в одиночестве на холоде. Знаешь, почему меня они так волнуют? Потому что я вспоминаю мать, ее тело. — Перед глазами Гаррета всплыла картинка, как обнаженная избитая Мэри Рид лежит в переулке после ночной смены. Ее обворовали, забрали все — одежду, тощий кошелек, достоинство.
Девятилетний Гаррет остался один. О да, он знал, как умирали дети и шлюхи. Вот почему решил выбраться из трущоб и устроить себе жизнь получше. Вот почему присоединился к Ночным ястребам, когда стало понятно, что он заразился. Гаррет не сумел защитить мать, но есть же и другие.
Он отбросил воспоминания.
— Ты видишь себя в этих девушках?
Перри резко покачала головой, но так и не расслабилась.
— Или дело в другом? — Он заметил, как она резко вздохнула и снова отвернулась. — Точно. Тебя беспокоит что-то другое.