Закаспий
Шрифт:
– Бяшим зовут. Отец - Кара. Значит Бяшим-Кара.
– Где русскому языку научился?
– откровенно заинтересовался своим помощником Лесовский.
– Ай, школа не ходил, - смутился Бяшим.
– Базар много ездил, там много русских есть. Шкурка ягненкин в базар таскаим, в мастерской отдаем. Там шапка один мастер Яша шьет. Ему шкурка отдаю, у него деньга беру - Теке-хану везу.
– Ну что ж, распрекрасные господа, - вмешался в разговор фельдшер.
– Надобно нам еще одну, приставскую, подпись получить. Без нее мертвеца не похоронишь. Следуйте за мной.
Приставство находилось
Сероглазая, с яркими припухлыми губами, с капризной улыбкой, она бросила взгляд на Лесовского, вынула из каретки лист и вновь, более пристально, посмотрела на инженера.
– Ларисочка, беда у нас, - сказал фельдшер.
– Султанов у себя?
– Да, папа. А что случилось?
– Пока не спрашивай, потом, - штабс-капитан махнул рукой и вошел к приставу. Через минуту пригласил в кабинет Лесовского.
Войдя, инженер увидел за столом костлявого, в пенсне, с большой лысой головой кавказца в форме подполковника. Пристав любезно предложил посетителям сесть. Лесовский торопливо рассказал о случившемся, упомянув о том, что умерший из заключенных.
– Значит, Теке-хан взялся за очистку и углубление своего кяриза, - то ли спросил, то ли сказал самому себе Султанов. И, приподняв пенсне, вопрошающе посмотрел на Лесовского.
– Вероятно, это вы привезли на кяриз заключенных?
– Ну что вы, господин подполковник! Я понятия не имею, каким образом они там оказались, - пояснил инженер.
– Если верить хану, то ему способствовал какой-то граф.
– Граф?
– Глаза Султанова живо сверкнули.
– Это любопытно. Однажды вашего любезного Теке-хана видели в компании с графом Доррером. Может, это он?
– Не знаю, право.
– Инженер пожал плечами.
Пристав немного подумал, не спеша прочел заключение о смерти некоего Хамзала и спросил его фамилию. Не добившись ответа на вопрос, сокрушенно развел руками.
– Ну, господа, это уже слишком. Слишком много неясного. Я, пожалуй, сегодня сам отправлюсь к Теке-хану.
– А что делать с мертвецом? Прикажете захоронить?
– фельдшер, поднявшись со стула, вопросительно уставился на пристава.
– С похоронами придется подождать, - возразил Султанов с усмешкой.
– Отнесите мертвеца покуда в подвал. Надо выяснить, по крайней мере, кому его хоронить. Может быть, найдутся родственники.
В ауле Теке-хана дехкане, уже забыв о происшествии в кяризе, занимались своими обычными делами: женщины доили верблюдиц, мужчины пили чай. Лишь на подворье Теке-хана все еще наблюдалось беспокойство. Женщины, переговариваясь между собой, жалели несчастного курда. Слуги напускали на себя озабоченность, ибо слишком озабоченным выглядел сам Теке-хан. Он то и дело выходил к воротам или посылал кого-нибудь посмотреть, не едет ли из Бахара инженер.
Но прежде чем показалась вдали ханская пролетка, в аул въехал небольшой отряд во главе с подполковником Султановым. Караковый жеребец лихо встал на дыбы возле самых ворот, отчего ханские слуги попятились, а детвора разбежалась в разные стороны. Султанов был в белом шелковом кителе, в фуражке под белым чехлом и таких же перчатках. В руках - стек. Не здороваясь ни с кем, он ударил стеком по голенищу сапога, словно для устрашения, и въехал во двор. Теке-хан сидел на тахте, пил чай, когда гость появился во дворе, нехотя и лениво поднялся.
– Дорогой Султан-бек, как хорошо, что вы навестили меня. Давно вас не видел. Садитесь, выпейте пиалу чая.
Сняв сапоги и помыв руки, Султанов уселся на ковер, сам налил себе в пиалу, сказал, помедлив:
– Жаль, господин полковник, такого хорошего батрака вы потеряли.
– Надеюсь, он жив?
– Теке-хан уставился в таинственно поблескивающее пенсне пристава.
– Он умер, - спокойно ответил Султанов.
– Умер, так и не отбыв до конца срока тюремного заключения. Мне не удалось выяснить его фамилию и откуда он родом.
– Списки у моего старшего нукера, - быстро нашелся Теке-хан.
– Сейчас мы узнаем, кто он.
– Не спешите. Сейчас для меня самое важное услышать, как себя чувствует господин генерал-лейтенант Шостак. Вероятно, чтобы заполучить арестантов, вы побывали у него в Асхабаде?
– Он хорошо себя чувствует.
– Голос Теке-хана дрогнул, - С милостивого разрешения нужных людей мы начали сегодня работы на кяризе.
– Дорогой полковник, - едва заметно усмехнулся пристав.
– Дело с арестантами весьма скользкое. Я должен составить следственный протокол, приложить к нему заключение судебно-медицинской экспертизы и отправить в Асхабад. Не поленитесь ради пользы дела и покажите мне официальную бумагу начальника области... за его подписью...
– Дорогой Султан-бек, о какой бумаге говорите?!- деланно удивился Теке-хан.
– Земля эта принадлежит мне, кяриз тоже мой - что хочу, то и делаю.
– Насчет земли и кяриза возражений у нас нет, - согласился Султанов.
– Нам нужна бумага, в которой разрешалось бы хану текинскому взять из тюрьмы сорок заключенных на очистку кяриза.
– О-хов.
– тяжело вздохнул Теке-хан.
– Ладно, подождите два-три дня - будет такая бумага.
– Ну что вы, полковник, как можно?! Мертвеца надо поскорее закопать.
– Завтра я поеду к Дорреру и привезу нужную бумагу.
– Теке-хан сердито отставил чайник и крикнул в глубину двора.
– Эй, кто там, принесите еще чаю!
– Да, чай - это полезно, - спокойно выговорил Султанов.
– Но, я думаю, Доррер не такой дурак, чтобы хлопотать об официальной бумаге, когда дело связано со смертью. Если вы придадите дело огласке, то первым замарает репутацию господин Доррер, а он, сами знаете, дорожит своей честью. Он же - присяжный поверенный, воплощение чести нашего общества. И если он будет запачкан с ног до головы по вашей вине, то вам тоже несдобровать. Я уверен, что граф за хорошие деньги незаконно взял у начальника тюрьмы людей, которые теперь работают на вас. Я не сомневаюсь в том, что вы, господин полковник, отослали или отвезли сами Дорреру что-то такое, отчего люди делаются богатыми. Не так ли?