Закат Америки
Шрифт:
Принятие в качестве идеала «человека, который сам себя сделал» и утверждение более сильной, чем в Западной Европе, формы индивидуализма содействовали быстрому материальному процветанию Америки, поскольку заставляли людей мобилизовать все свои умственные и физические способности на деловую активность. Однако в протестантизме американского образца были запрограммированы и другие механизмы, ведущие к снижению творческого потенциала нации. В какой-то момент, скорее всего в тридцатых годах нынешнего столетия, эти две противоположно направленные тенденции уравнялись. Это был «звездный час» Америки, ее кульминация, после которой она пошла на спад. Все пожилые американцы вспоминают эти времена со вздохом: «Да, сейчас уже не то…» Нет никакого сомнения в том, что государственная линия президента Рейгана, оживившая экономику страны и вернувшая некоторое уважение к забытым нравственным ценностям, имела своим источником его сильную ностальгию по «Великой Америке», которую он застал в юности и которую страстно хотел возродить. Но, хотя вначале ему что-то удалось, под конец он капитулировал перед теми же силами, которые сломили когда-то южан, и поворот к красоте и любви снова не состоялся. Переключатель застыл в положении
Каковы же те деструктивные механизмы, которые включает в действие принятый американским обществом индивидуалистический антропоцентризм?
Первый — это неизбежно возрастающая в сделавшем такой выбор обществе безрелигиозность и вытекающее из нее падение нравов. Помню, когда-то меня поразило часто звучавшее в передачах «Голоса Америки» утверждение: «Американцы — самая религиозная нация в мире». По свойственной молодым людям доверчивости к информации неотечественного происхождения я тогда принял его за чистую монету. С тех пор утекло много воды, я дважды сам побывал в Америке, проехал ее от канадской до мексиканской границы, внимательно в нее всматривался, беседовал с сотнями ее граждан, и теперь могу сказать совершенно определенно: американцы — абсолютно неверующая нация.
Я не думаю, что диктор регулярно повторявший свою фразу, намеренно обманывал слушателей. Он просто ошибался, и источником ошибки было то, что он пользовался неправильным критерием религиозности, характерным для протестантского о ней представления. Он основывал свои данные на опросах, то есть полагался на самооценки. При таком подходе религиозным считается человек, который на вопрос: «Верите ли вы в Бога?» — дает положительный ответ. Но это наивно. Неверующий даже скорее ответит на этот вопрос «да», чем верующий, ибо последний знает, что к истинной вере надо идти долгим и трудным путем, а первый полагает, что вера есть лишь допущение присутствия в мире какого-то высшего начала. На самом же деле критерий религиозности, как мы уже говорили, существует только один — ощущение реальности инобытия, которое мы после своей смерти встретим лицом к лицу, и осознание того, что подготовка к этой встрече является главной задачей нашей жизни на земле. А американцы могут признать инобытие разве лишь теоретически и никогда не будут учитывать его в своих поступках и намерениях. Они целиком живут в материальном мире и все свои силы употребляют только на то, чтобы устроиться в нем как можно лучше. Убеждение, что никакого иного существования, кроме здешнего, нет и быть не может, стало их национальным признаком.
Прямым следствием этого является исчезновение из общественного сознания такого понятия, как «грех», и замена его понятием «преступление». Между ними огромная разница. Грех есть переход грани между честностью и нечестностью, которую проводит вложенный в человека Богом нравственный закон, называемый совестью; преступление — это переход грани между тем, за что не наказывают, и тем, за что наказывают. И страшная правда Америки состоит в том, что большинство людей считается только со второй гранью, которую можно сдвигать, если научиться это делать. Это не поклеп: жизнь в своем непредсказуемом развитии несколько раз как бы специально создавала ситуации, в которых это полностью подтверждалось. Случалось так, что то в одном, то в другом городе США вечером отключалось электричество, и всюду при этом происходило одно и то же: под прикрытием темноты толпа начинала грабить магазины. Это значит, что американцы не воруют в основном потому, что не хотят быть пойманными, а быть непойманными ворами они согласны в любой момент. Впрочем, почему я сказал «не воруют», — воруют, да еще как! Высокий уровень готовности к преступлению порождает и высокий уровень самой преступности, который был бы еще выше, если бы не четкая и самоотверженная работа полиции.
Помимо явного криминала, нарастает в Америке и всякого рода жульничество, непорядочное поведение. В стране, которая славилась трудолюбием своих жителей, появились сегодня огромные пласты непроизводительного населения. Миллионы паразитов висят ныне на шее богатой пока еще Америки, считая, что грех не воспользоваться бесплатно таким богатством, что она от этого не обеднеет. Вырабатывается уже и разного рода «философия», оправдывающая жизнь на дармовщинку. Если бездельником является негр, он говорит: «Вы выжимали из нас соки на плантациях, теперь кормите нас». Если это белый неудачник, не сумевший реализовать свои амбиции, он обвиняет в своих бедах дурно устроенное государство и проникается убеждением, что это паршивое государство должно компенсировать нанесенные ему моральные травмы. А способов прожить не работая в США достаточно много, и главный из них — использование разных видов социальной помощи, так называемой «Welfare», на которую отпускаются большие средства из национального бюджета. Скажем, матерям-одиночкам выдают из казны определенную сумму на каждого ребенка, так что если у женщины трое-четверо детей и нет мужа, ей набегает очень приличная прибавка. Казалось бы, все справедливо и гуманно, так и должно быть. Но фокус в том, что во многих случаях у нее есть муж, иногда даже с хорошей зарплатой, но они специально не регистрируют свой брак, чтобы иметь дополнительные средства. Утаивание факта замужества от властей — не уголовное преступление, а мелкий обман, так что если аферистку и разоблачат, ее не посадят в тюрьму, а просто перестанут выплачивать пособие. А тот факт, что тут присутствует ложь, нисколько не смущает ни саму «ловко устроившуюся» женщину, ни ее знакомых, которые обычно все знают.
Особенно заметно разрушение моральных принципов в среде подростков, и в этом заключается самый тревожный симптом — ведь они представляют собой будущее Америки. Вот сравнительные данные, полученные статистиками на материале типичного американского городка. Методом анкетирования в 1940-м и в 1988-м годах были выявлены проблемы, более всего беспокоящие школьных учителей, и расположены по степени актуальности. Получилась следующая картина:
1940 год
1. Разговоры в классе.
2. Жевание жвачки.
3. Шум.
4. Бег по коридорам.
5. Несоблюдение очередей.
6. Одежда не по правилам.
7. Бросание мусора на пол.
1988 год
1. Злоупотребление наркотиками.
2. Злоупотребление алкоголем.
3. Беременности.
4. Самоубийства.
5. Изнасилования.
6. Ограбления.
7. Избиения.
Деградация морали очевидна. Другой механизм, несущий серьезную угрозу американскому обществу, порожден спецификой протестантизма как религии. Культивируя «Бога в душе», он не способен стать тем цементом, который связывает людей в единое целое, образуя из их совокупности организм более высокого порядка, называемый нацией или народом. Сначала это почти не сказывалось. Первая община представляла собой некий клан, и ее жизнь регулировалась родовыми законами; когда пионеры двинулись на Запад, их объединял романтический дух преодоления трудностей; в периоды войны за независимость и гражданской войны людей сплачивало общее стремление победить врага. Но когда страна была полностью благоустроена и стала такой сильной, что никакому противнику уже не приходило в голову на нее напасть, обнаружилось, что у Соединенных Штатов нет национальной идеи. Но ведь без такой идеи общество не может нормально функционировать, поэтому пустующую нишу надо было чем-то заполнить. Это заполнение должно было быть таким, чтобы помочь американцам обрести единое для всех понятие родины, и в то же время не противоречить их индивидуалистическому антропоцентризму. Решение нашлось само собой. Поскольку при сделанном американским обществом выборе «родина есть то место, где мне хорошо», искру патриотизма из его сердца могла высечь только такая идея: «Как хорошо у нас в Америке, где никакое внешнее давление не ограничивает индивидуальной свободы и каждый может добиться всего своими собственными силами». В общем, раз уж мы бесповоротно встали на путь самости, то пускай единодушное исповедование самости будет средством ее преодоления в тех пределах, которые необходимы для выхода на уровень коллективного существования. А это равносильно такому принципу: мы должны образовать единую семью, поскольку нас роднит присущий каждому из нас эгоизм.
Ясно, что это средство, подменяющее сущее утилитарным, представляет собой еще одну кантианскую хитрость и, как все подобные хитрости, ничего дать не сможет. Так оно и получилось: от него сейчас больше вреда, чем пользы, оно скорее разрушает, чем созидает. Изготовленное по такому рецепту национальное кредо оказалось столь поверхностным и расплывчатым, что возникшая вокруг него идеология не могла не стать такой же легковесной и эклектической. Чувствуя, что в нем кроется внутреннее противоречие, американцы выработали в себе устойчивую аллергию ко всякому докапыванию до корней, к любому серьезному философствованию, так что о его метафизическом обосновании нет и речи. Убеждение, что Соединенные Штаты — страна с идеальным жизнеустройством и самым привлекательным на свете типом культуры, внушается населению в основном на уровне обыденного сознания и условных рефлексов, а уж если какое-то умственное построение, созвучное национальному кредо, имеет наукообразный вид, оно сразу обретает огромную популярность и распространяется по стране подобно эпидемии. Разумеется, вскоре выясняется, что теория была ошибочной и нанесла нации ущерб. В полной незащищенности от интеллектуальных подделок состоит большая беда Америки.
Чтобы было понятно, о чем я говорю, приведу один пример. Еще недавно в США издавались большими тиражами сочинения доктора Спока, который учил, что ребенку прямо с пеленок нужно предоставлять полную самостоятельность: пусть делает что хочет, нельзя насиловать его натуру. Конечно, это был типичный приспособленец, безошибочно вычисливший, что может понравиться американской публике. Как врач, он, вероятно, понимал, к каким уродствам приведет подобное «воспитание», сводящееся к отмене всякого воспитания, но желание приобрести славу и деньги перевесило, и он начал пропагандировать тезис о нормативности «естественного поведения» детей. А «научное обоснование» заключалось в ссылках на то, что в некоторых африканских племенах детям разрешается заходить в любое бунгало и съедать все припасы, которые они там обнаружат. Спок попал в самую точку: его сограждане пришли в восторг и перестали заниматься своими малышами, употребляя освободившееся время на свои собственные дела. И что же из этого вышло? Приведенные выше данные показывают, как распоясалось в Америке юное поколение: думается, вклад в этот сдвиг прославившегося защитника прав детей не так уж мал. Это постепенно стали осознавать его сограждане, и спрос на его опусы упал. Поощрение «самости» у детей под напором фактов признано неудачной затеей. Поощрение «самости» у взрослых остается краеугольным камнем американского мировоззрения и дает те же плоды.
Сосредоточение всех помыслов исключительно на вещественной стороне бытия христиане называют «обмирщенностью». Пользуясь этим термином, можно дать Соединенным Штатам краткую характеристику: это царство сплошной обмирщенности (как у нас была когда-то сплошная коллективизация). Ее господство там настолько незыблемо, что она уже ничего не боится, даже призывов не обмирщаться. Американцы, целиком погрязшие в добывании денег и раздумьях о том, куда их вложить или на что истратить, не испытывают и тени смущения, слушая проникновенные проповеди священников или пасторов, в которых им внушают, что все это суета сует и в первую очередь нужно заботиться о спасении души. Им даже нравятся эти слова, — как заключающие в себе некую отвлеченную истину, однако им никогда не приходит в голову применить эту истину к себе лично. Там масса всяких христианских ассоциаций, и Евангелие, являющееся для них общим знаменателем, печатается десятками миллионов экземпляров, но общественное сознание не может правильно воспринять даже название этой великой Книги. «Евангелие» — это «Благая Весть», весть о приблизившемся в лице воплощенного Бога Небесном Царствии. Сам Иисус говорит о Себе: "Я не от сего мира (Иоанн, 8, 23), а Его любимый ученик Иоанн Богослов разъясняет эту мысль: «Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира» сего (1 Иоанн. 2, 16). А жизнь в Америке целиком управляется материальными вожделениями и тщеславием, то есть она вся от мира сего. И с Христом, Который только для того и явился на землю, чтобы вознести человека на небеса, они поступили не менее жестоко, чем те, кто Его распял: полностью включили Его в земную систему ценностей, расположив где-то повыше томатного сока, но, конечно, много ниже доллара.