Закат Пятого Солнца
Шрифт:
Так отряд вошел в Тлашкалу. Им выделили огромный дворец под квартиры, принесли кучу еды. Вскоре состоялась встреча с главными касиками. Шикотенкатль Старый, отец Шикотенкатля Молодого, пожилой и очень уважаемый человек, давно ослеп, но влияния на совете вождей не растерял. Тонкими чуткими пальцами он ощупал лицо Эрнана Кортеса, желая узнать его облик. Тут же находились и другие правители. Умудренный годами Машишкацин, который из-за возраста сам уже не участвовал в сражениях. Зрелый Чичимекатекутли, один из лучших полководцев Тлашкалы. И сам Шикотенкатль Молодой, дольше всех сопротивлявшийся испанцам.
Подарки вождей казались откровенно скудными, но это вполне объяснялось относительной бедностью города. Не станут же они дарить древесину или гранит, которыми богата эта земля. Своего золота здесь не было, привозного, из-за враждебности ацтеков, не набралось бы и на пятьсот песо. Где уж тлашкаланцам равняться с Монтесумой, который за все это время суммарно подарил Кортесу сокровищ на добрых тридцать тысяч песо, по подсчетам конкистадоров. Тем не менее, генерал-капитан принял подношения очень тепло и пообещал, что с помощью испанцев Тлашкала вскоре разбогатеет.
Дружелюбие вождей не ослабило осторожности Кортеса. Его армия жила единым поселением, которое по-прежнему напоминало военный лагерь. По периметру дворца дежурили караулы и солдаты по очереди несли дозор. Касики сначала очень обиделись на это заметное недоверие, уверяя, что в городе испанцы среди друзей и им не стоит опасаться вероломного нападения. Генерал-капитан с улыбкой отвечал, что такова сила привычки, воспитанная в его воинах.
Фернан блаженствовал. Битвы с тлашкаланцами ясно показали ему, что он раньше и близко не представлял себе всех тягот настоящей войны. То холод, то голод, то недосыпание… С досадой приходилось признать, что в давних предостережениях Веласкеса де Леона была правда. Тем больше он ценил этот волшебный период покоя.
Как и многие другие племена до этого, тлашкаланцы пожелали породниться с могущественными гостями. Пять девушек, самых благородных и знатных, привели они к испанцам. Дочь одного из главных вождей, молодая и хорошенькая, предназначалась самому Кортесу. Лицо Марины, переводившей слова касика, окаменело. Она старалась выглядеть бесстрастной, но глаза обожгли соперницу таким огнем, что будь он настоящим, от той бы не осталось ничего, кроме костей. Генерал-капитан сердечно поблагодарил касика. Он был слишком умен, чтобы не понимать всю опасность ситуации. Женская ревность страшна, а он не хотел лишаться преданности Марины, чья помощь раз за разом оказывалась неоценимой. Он положил ладонь на плечо стоящего рядом Педро де Альварадо.
— Это мой любимый брат и великий вождь, знаменитый своей отвагой и несокрушимой силой. Это самый достойный мужчина для такой благородной красавицы.
Девушка с восхищением смотрела на Альварадо. Педро был хорош. Рослый, могучий, с тонкими чертами решительного, волевого лица, обрамленного золотисто-рыжей шевелюрой. Один только цвет волос, невиданный среди индейцев, делал его необыкновенно привлекательным. К тому же это знаменитый герой, прославившийся своими подвигами. Чего же еще желать дочери вождя?
Вслед за первой, из глубины делегации тлашкаланцев вывели вторую девушку, дочь Машишкацина. Фернан, не сдержавшись, ахнул. Такой красавицы он здесь еще не видел. Судя по восхищенному ропоту вокруг, схожего мнения придерживались и остальные испанцы. Хрупкая, с удивительно тонкой талией, с точеными чертами лица и глубокими темными глазами, затененными длинными пушистыми ресницами. Она была неправдоподобно хороша. Такую даже украшения не могли бы сделать еще прекраснее. Польщенная всеобщим восхищением, она смущенно улыбнулась.
— Хуан, — со смехом заметил Кортес. — Похоже, что наконец-то мы нашли красавицу, достойную чести стать твоей.
Он сделал два шага вперед, бережно взял девушку за руку и подвел ее к Хуану Веласкесу де Леону. Хуан действительно был под стать невесте. Смуглый, белозубый, с правильными чертами лица, вьющимися темными волосами и звучным голосом.
— Воистину, ради такой встречи стоило терпеть все тяготы и лишения, выпавшие на нашу долю, — сказал он.
Прошли времена, когда Хуан, близкий родственник губернатора Кубы, интриговал против Кортеса. Теперь, лишившись возможности отступить, он поневоле перешел на сторону генерал-капитана. Веласкес, буквально несколько дней назад думавший, что безрассудство Кортеса всех их погубит, сейчас с удивлением увидел, что командиру все-таки удалось добиться милости у фортуны. А еще Хуан отлично помнил, что в свое время мог поплатиться головой за участие в заговоре, но отделался лишь кратким арестом.
Неприязнь по отношения к Кортесу постепенно стала уступать место восхищению. Веласкес готов был признать, что командир экспедиции умеет добиваться своих целей. Также генерал-капитан знал, как расположить к себе людей. Очередным свидетельством чему как раз и была вот эта девушка, подаренная былому недоброжелателю.
Фернан Гонсалес горько усмехнулся. Невеста Хуана чем-то неуловимо напомнила ему Чику, некогда зарезанную Себастьяном. С тех пор он не заводил долгих отношений с женщинами. Ни на Кубе, где хватало привлекательных местных островитянок, ни здесь. Они быстро проходили сквозь его жизнь. Некоторые не задерживались больше чем на одну ночь, другие оставались рядом неделю или две. О Чике он старался думать поменьше. Как о ней вспоминать, когда рядом все время тот, кто оборвал нить ее жизни? Мысли о хрупкой танцовщице, так искренне дарившей ему свою любовь, поневоле заставляли руку тянуться к оружию. Но разве мог он убить Себастьяна? Тот всегда оставался для Фернана верным другом, неизменно проявлял искреннюю заботу, помогал словом и делом. Был ли тогда другой выход? Мог ли он спасти девушку? От таких вопросов можно запросто сойти с ума. Вот потому Фернан и старался как можно реже вспоминать погибшую когда-то красавицу.
А Риос тут же отвлек Фернана и шепотом заметил:
— Ты обратил внимание, что эти принцессы очень отличаются от тех, которых мы видели с тобой, когда попали в лапы к дикарям? Ну да, попадаются у некоторых серьги в ноздрях или в нижней губе. Но не более того! Где все эти девушки со сплющенными головами или остроконечными зубами, как у хищных зверей? Где повальное косоглазие, нефритовая инкрустация на клыках и лица, полностью синие от татуировок?
— Наверное, среди местных племен так не принято, — пробормотал Фернан. — На Кубе ведь индейцы тоже так себя не уродуют. Это, видимо, только нам повезло попасть к таким чудакам.
— Было бы забавно, если бы в Тлашкале тоже оказалась подобная устрашающая мода, — не смог удержаться от негромкого смешка Себастьян. — Я бы посмотрел на Веласкеса, если бы ему подвели сейчас косоглазую невесту со сплющенным лбом, которая улыбнулась бы острыми, как ягуара, зубами! И ведь отказаться нельзя — такая обида для новых союзников!
Фернан помимо воли прыснул, пытаясь сделать вид, что закашлялся.
Еще три девушки достались капитанам Гонсало де Сандовалю, Кристобалю де Олиду и Алонсо де Авиле. После того, как эта церемония завершилась, Фернан без малейшего удивления заметил, каким умиротворенным стало лицо Марины. Она пыталась скрыть свои чувства, но облегчение сквозило в каждом ее жесте и взгляде. По крайней мере, так казалось Гонсалесу, который отлично понимал, что девушка не хочет делить Кортеса с кем-то еще. Марина явно повеселела — предводитель конкистадоров по-прежнему будет принадлежать лишь ей одной.