Закат Пятого Солнца
Шрифт:
То мимо дворца шла огромная, шумная, пестрая процессия, в которой пара тысяч молодых здоровых мужчин размахивали жезлами с перьями и флагами, во все горло распевая гимны. Шли на удивление стройно и дисциплинированно. Как будто и не обычные горожане, а военный отряд. Уследить за такой толпой было невозможно. Испанцы только и ждали момента, когда эта орава сбросит мишуру с жезлов и окажется, что это замаскированные макуауитли — мечи с обсидиановыми вставками. После чего все две тысячи кинутся на штурм дворца. Монтесума вел себя невозмутимо и объяснял, что это всего лишь праздничное шествие, традиционное для Теночтитлана.
В другой раз на прием к уэй-тлатоани пришло около ста человек. По словам императора, это были охотники, смотрители его угодий, которые ежегодно навещают своего повелителя перед началом лета, чтобы отчитаться о своей работе и получить подарки. Охотники желали пройти все вместе, напирая на то, что они каждый год так делают и что нельзя нарушать традицию. Альварадо, у которого полсотни солдат стояло в караулах по периметру, тридцать человек отсыпалось и только два десятка могли сейчас собраться возле Монтесумы, воспротивился. Он понимал, что ацтеков слишком много. И если они захотят освободить императора, то он вряд ли сумеет им помешать.
В итоге, охотников он впускал в зал по пять человек. Остальные злились, ждали своей очереди и старались разбрестись по территории. Испанцы нервничали, отгоняли их, грозили оружием самым настырным. Ацтеки, оскорбленные таким неласковым приемом, в ответ и сами принялись угрожать. Дело чуть не дошло до схватки.
Десятки и сотни местных жителей каждый день крутились вокруг дворца под самыми невинными и благовидными предлогами. Жрецы желали провести какой-то ритуал с песнями и танцами, причем обязательно в святилище, которое находилось на территории испанского лагеря. Купцы с караванами носильщиков настойчиво ломились в двери, то предлагая испанцам товары, то прося допустить их пред очи Монтесумы для решения каких-то торговых вопросов. Простолюдины приходили, чтобы полюбоваться дворцом. Это считалось обычным делом в Теночтитлане. Чиновники из провинций с многочисленными свитами хотели отчитаться перед уэй-тлатоани о проделанной работе.
Конкистадоры как будто оказались в эпицентре огромного человеческого водоворота, который вращался, все больше набирая скорость, вокруг Монтесумы. Индейцы мелькали тысячами лиц, приходили под сотнями предлогов, просили, требовали, предлагали, грозили. У Альварадо голова шла кругом. Он пытался понять, был ли и раньше поток вокруг императора столь же стремительным. Может, он этого просто не замечал, поскольку и конкистадоров было больше, и они успевали отдыхать, а не только стоять в бесконечных караулах? Но Педро подозревал, что это попытка Монтесумы отвлечь своих тюремщиков.
Испанцы, издерганные, замученные вечным недосыпанием и постоянной подозрительностью, с трудом уже контролировали себя. Несколько раз дело чуть не дошло до стычек, когда они с оружием в руках старались отогнать самых настырных индейцев. Случалось конкистадорам, слишком раздраженным этим постоянным гнетом, уже и между собой ссориться. Альварадо с беспокойством видел, что пожар, который погубит столичный гарнизон, может сейчас зажечь любая ничтожная искра.
Тлашкаланцы и ацтеки, издавна ненавидя друг друга, успели несколько раз весьма серьезно подраться. Дело пока обходилось без убийств, но ранений хватало и крови пролилось немало. В итоге солдат Тлашкалы пришлось снять со стражи и оставить на охране внутренних покоев дворца. Иначе вскоре дошло бы до полноценной битвы между ними и ацтеками.
С момента ухода Кортеса прошло всего пять дней, а Альварадо уже не мог дождаться его возвращения. Педро чувствовал себя капитаном тонущего корабля, где стоит залатать дыру в одном месте, так тут же обнаруживаешь две новые в других местах. Да хоть узнать бы, как там дела на побережье! В эти дни Альварадо обрадовался бы, наверное, даже Нарваэсу. Только бы тот пришел и усилил маленький испанский гарнизон, который океан ацтеков грозил затопить в любой момент.
За эти дни он всего лишь трижды заглянул к своей жене. Донна Луиза, дочь одного из вождей Тлашкалы, встречала его радостно. Как будто каждый раз сомневалась в том, что Педро вообще вернется к ней живым. В глазах ее плескалась такая безграничная тревога, что Альварадо и не знал, чем ее утешить. Луиза почти все время проводила в компании Эльвиры, жены Хуана Веласкеса. Девушки, окруженные служанками и солдатами-тлашкаланцами, с беспокойством ждали хоть каких-то хороших новостей. Испанец с горечью понимал, что ему нечем обрадовать их. Выкроив буквально несколько минут для общения с женой, Альварадо вынужден был почти сразу же прощаться и возвращаться к командованию гарнизоном.
Педро в очередной раз обходил посты. Он делал это по несколько десятков раз за день, еле находя время для еды, сна и встреч с Монтесумой. Ни в коем случае нельзя показывать императору, что он слишком устал и измучен для совместной трапезы или беседы. Пускай этот коварный дикарь думает, что испанцы по-прежнему полны сил! Господи, хоть бы Кортес скорее вернулся!
В этот момент он заметил, что очередной часовой, опершись на землю древком алебарды, второй рукой обнимает за плечи какую-то девушку из местных. Та была совсем молодой, в легком и коротком цветастом платье, с волосами, заплетенными в косы и уложенными на голове в виде короны. Лицо умело подкрашено косметикой, на шее изящное ожерелье из бусин и ракушек. Альварадо таких здесь уже немало видел. Ауианиме — местная проститутка из тех, что сопровождает солдат.
Солдат что-то пытался ей втолковать, чудовищно коверкая слова чужого для него языка. Ладонь его скользнула вниз по спине, затем обхватила бедра девушки. Правая рука в этот момент прислонила алебарду к стене и полезла в кошель. Наверняка за какой-то золотой побрякушкой. И в этот момент солдат увидел подходящего сбоку, пылающего от гнева Альварадо.
— Убирайся! — рыкнул Педро девушке.
Та, хоть и ни слова не понимала на испанском, приказ отлично уловила. Ее как будто ветром сдуло. А Альварадо напустился на часового.
— Ты что, Мигель, совсем разума лишился?! Тебя в караул зачем вывели? Чтобы ты местных шлюх лапал?
— Да она сама подошла, сеньор капитан… — бормотал обескураженный солдат.
— Разумеется, сама! Не догадываешься, зачем она пришла?
По лицу Мигеля начала расплываться слегка смущенная, но самодовольная улыбка.
— Нет, не за этим, — ледяным голосом осадил его Альварадо. — Дикари изо всех сил стараются ослабить нашу бдительность. Им бы только отвлечь часового. Эту гарпию наверняка подослали заговорщики, которые хотят освободить Монтесуму. Пока генерал-капитан не вернулся, приказываю к любому ацтеку относиться настороженно! Даже к шлюхам.
— Слушаюсь, сеньор капитан! — Мигель вытянулся по струнке, а затем, видимо, желая оправдаться, добавил. — Да я бы в жизни не оставил пост. Я хотел договориться с ней о встрече после своего дежурства.
— И что? Ушел бы к ней из лагеря? Там бы тебя и прирезали! Или ты сюда ее собирался привести? Мало мне тут шпионов и соглядатаев. Еще раз увижу тебя с девушкой, будешь стоять в карауле бессменно! До самого возвращения Эрнана Кортеса!
Педро только-только обошел посты, как ему на голову свалилась новая напасть. К дворцу шагала делегация жрецов. Невероятно торжественная и многолюдная. Два десятка одних только слуг, которые несли над своими господами балдахины и обмахивали их веерами на длинных рукоятях. Священнослужители рангом пониже покачивали глиняными курильницами на веревках, откуда доносился раздражающий сладкий запах ароматических смол.