Закат Пятого Солнца
Шрифт:
Он стоял, пронзительным взглядом осматривая раскинувшийся внизу город. На центральной площади собрался народ, что в немом благоговении ждал начала жертвоприношения. Лишь слаженный перестук барабанов через равные промежутки времени нарушал тишину. Вокруг вился пьянящий аромат благовоний. От каменной плиты, на которую ему совсем скоро предстояло лечь, исходило тепло. Солнце, довольное предстоящим подношением, гостеприимно прогрело его последнее земное ложе. Через минуту жрецы почтительно подхватили его под руки и помогли лечь на горячий камень. Пленный вождь очистил голову он мелких суетливых мыслей и начал шептать особую молитву, прекрасно понимая, что ее окончание он произнесет уже стоя прямо перед богами. Над ним навис правитель города, сжимая в руках ритуальный обсидиановый нож, украшенный на рукояти перламутром и бирюзой…
Оцепеневший Гонсалес смотрел на пленников, которых одного за другим режут на алтаре. Вниз скатывались головы, пятная красным специальный широкий желоб, тянущийся посреди каменной лестницы. Вслед за головами тем же путем отправлялись и тела убитых. На земле их подхватывали жрецы в черных одеждах, все в запекшейся крови, и волокли прочь.
Растерянный и шокированный, Фернан не представлял, что же дальше делать. Ему было жалко Себастьяна, он не представлял, чем помочь другу. К тому же подтачивала тревога за свое будущее. Он резко повернулся к стоящему сзади Луису. Слуга испуганно попятился, не зная чего ждать от господина. Что вообще происходит у любого чужеземца в голове? Как можно отказываться от той чести, что была предложена вождем?
Гонсалес левой рукой схватил индейца за узел плаща на груди и подтащил поближе.
— Что будет с Себастьяном?
— Я не знаю. Он поступил глупо, — затараторил Луис. Лицо его исказил страх. — Он обидел вождя, показал неуважение к богам.
Мысли Фернана лихорадочно запрыгали в голове. Что делать? Куда бежать? Идти на поиски друга? Или же пытаться найти общий язык с вождем? Но для этого придется подняться на вершину пирамиды. Гонсалеса, как истово верующего христианина, приводила в ужас сама мысль оказаться рядом со жрецами, проводящими свои богопротивные обряды.
— Моего друга убьют? Зарежут на алтаре?
— Сегодня нет, — пролепетал Луис. Голубые глаза испанца прожигали его насквозь и слуга совсем оробел. — Людей для нынешнего праздника отобрали заранее. Над ними проводили ритуалы, окуривали благовониями. Они отобраны в нужном для церемонии количестве. Твой друг не готов предстать перед богами.
У Фернана отлегло от сердца. Нервное напряжение, что подстегивало его немедленно действовать, спало и испанец почувствовал усталость. Удача просто посмеялась над двумя оторванными от друзей путниками. Столько опасностей они избежали! Столько трудностей преодолели! И теперь, когда казалось, что все невзгоды позади и можно готовиться к путешествию на Кубу, судьба отвернулась от них. Пальцы разжались, отпуская одежду слуги.
А еще Фернана жег стыд. Из-за того, что не вмешался, когда Себастьяна схватили, что оробел, как мальчишка, под строгим взглядом Риоса, который приказал стоять и ничего не делать.
«Да уж, это же так удобно, утешать себя тем, что ты бессилен что-то сделать и никак не можешь помочь товарищу! — подумал он. — Себастьян вон даже на пороге смерти подумал обо мне и сумел отвести от меня угрозу, указав на раненую руку. Добраться до Кубы? Да, но только вместе!»
— Мы должны поговорить с вождем, — решительно сказал он.
— Придется ждать окончания церемонии, — ответил Луис, не отваживаясь перечить.
И они принялись ждать. Время тянулось медленно. На вершине пирамиды продолжались какие-то церемонии, жрецы танцевали, раз за разом подбрасывали в курильницы кусочки ароматной смолы. Молитвы сменялись жертвоприношениями. Похоже, что весь праздник был расписан буквально по шагам и следовал заранее отработанному сценарию. Фернан застыл, пристально глядя на вершину пирамиды и перебирая варианты. Он думал о том, что же сказать вождю. Как убедить его отпустить Себастьяна?
Погрузившись в размышления, он совсем забыл о жаре, палящих солнечных лучах, жажде, времени. А вот Луис помнил свои обязанности. Он сбегал к лавке торговца и принес испанцу освежающий напиток, приправленный ванилью и фруктами. Затем приказал еще двум слугам поднять большой веер и укрыть конкистадора от солнца. Все-таки этот чужеземец был великим воином, так что ему следовало прислуживать.
После полудня церемония завершилась и вождь, в окружении жрецов и сановников, спустился вниз. Фернан тут же подошел поближе.
— Нам нужно поговорить.
Сказано было уверенно и даже требовательно. Тон не допускал и намека на возможный отказ. Вождь, прекрасно понимавший, что разговор предстоит сложный, сухо ответил:
— Пойдем.
Через несколько минут они оказались во дворце. Пройдя пару комнат, вождь остановился в небольшом помещении, отослав свиту. Луис, немного освоивший испанский язык, остался в роли переводчика. Когда сановники покинули зал, Фернан и правитель уселись на циновки и Гонсалес гневно сказал:
— Вы посмели взять в плен лучшего воина моего народа, который привел ваше войско к победе.
— Он настолько возгордился своей славой, что посмел оскорбить наших богов! За это он будет принесен в жертву в ближайший большой праздник.
— Я думал, ты хочешь мира с моим государем. Помнится, ты пожелал иметь наших солдат в своей армии.
— А все ваши воины столь непочтительны? — вопросом на вопрос ответил вождь.
— Армия моего государя состоит из отменных храбрецов и они не простят убийства своего товарища.
— А откуда они об этом узнают? — в словах вождя звучала насмешка. — Мы тебя принесем в жертву вместе с твоим другом. Наши боги будут за это нам благодарны и укроют от гнева твоего вождя.
Луис за спиной у Фернана замер от страха. Чем бы ни закончился этот разговор, для себя он не ждал ничего хорошего. Раз уж правитель собрался убить чужеземцев, то и его принесут в жертву, так как он слишком много знал. Молодой индеец беззвучно проклинал свою неудачу. И зачем его вообще взяли на эти переговоры?! Чужеземец уже и сам сносно говорит. Они с вождем кое-как понимают друг друга и без переводчика.