Закат

Дель Торо Гильермо

Есть! Так пахла чистящая жидкость, которой он пользовался в тюрьме, когда получал наряд на уборку. Нашатырный спирт. Пахло слабо, не так, чтобы щипало в носу.

Затем что-то изменилось. Гус подумал было, что мозг опять играет с ним шутки, но быстро осознал: нет, в помещении действительно светлело, только очень медленно. Это – и еще общая неясность ситуации – наполняли его душу ужасом. Наконец он различил две лампы на треножниках, они, широко расставленные у дальних стен, постепенно наливались светом, разбавляя густую черноту.

Гус прижал к бокам полусогнутые руки

и сильно напрягся, как это делают мастера смешанных боевых искусств, которых он видел в Интернете. Лампы все разгорались, но очень медленно, едва различимо. Однако зрачки Гуса так расширились в темноте, а сетчатка настроилась так чутко, что глаза среагировали бы на любой источник света.

Поначалу Гус его не распознал. Существо стояло прямо перед ним, не более чем в трех-четырех метрах, но голова его и конечности были настолько бледны, недвижны и гладки, что зрение воспринимало их как часть каменной стены.

Единственное, что выделялось, – пара симметричных темных отверстий. Не черных, но почти черных.

А на самом деле – глубочайшего красного цвета. Кроваво-красного.

Если это и были глаза, они не моргали. И не сверлили Гуса взором. Они смотрели на него поразительно бесстрастно. Эти глаза были равнодушны, точно пара красных камней. Налитые кровью глаза, которые уже увидели все, что только можно увидеть.

Гус разобрал контур одеяния на теле существа – оно сливалось с темнотой, словно черная плоскость в черном провале. Если Гус правильно оценивал масштаб вещей, существо было высокого роста. Неподвижность его казалась покоем самой смерти. Гус тоже стоял не шевелясь.

– Ну и что это все значит? – спросил он.

Голос прозвучал даже забавно – тонко и пискляво, выдавая страх.

– Думаешь, сегодня у тебя на ужин мексиканец? Я б на твоем месте пораскинул мозгами еще разок. Давай подходи, подавись мною, сука!

Существо излучало такую тишину и такое спокойствие, как если бы Гус взирал на статую, обряженную в платье. Его череп был безволосым и гладким, совершенно гладким, даже ушные хрящи отсутствовали. Только сейчас до Гуса донесся какой-то звук: он услышал – скорее почувствовал, чем услышал – тихую вибрацию, что-то вроде гудения.

– Ну, – сказал он ничего не выражающим глазам. – Чего ждешь? Хочешь поиграть со жратвой, прежде чем слопать? – Гус поднес кулаки ближе к лицу. – Я тебе не гребаная чалупа [6] какая-нибудь, слышь, ты, кусок дерьма?

Что-то иное, нежели движение, привлекло его внимание – где-то справа, – и Гус увидел еще одно существо. Оно стояло как часть стены, чуть меньше ростом, чем первое, глаза другой формы, но столь же бесчувственные.

А затем слева медленно – так, во всяком случае, воспринял это Гус – проступило третье.

6

Чалупа – мексиканское блюдо: плоская хрустящая корзиночка с начинкой из мяса и овощей. Популярная еда в американской сети закусочных «Тако белл».

Гусу, который

был знаком с судебными процедурами не понаслышке, показалось, будто он предстал перед тремя судьями-пришельцами в каком-то каменном застенке. Мозг его просто выскакивал из черепа, но единственное, что он мог противопоставить всему этому, был словесный понос. Говорить, не закрывая рта, – вот главное правило. Если тебя обвиняют в групповухе – надо строить из себя не просто участника, но организатора и зачинщика. Судьи, перед которыми он орал всякие непотребства, называли это «неуважением к суду». Гус называл это «противостоянием». Он всегда поступал так, когда чувствовал, что на него смотрят сверху вниз. Когда ощущал, что к нему относятся не как к уникальной личности, а как к некой докуке, препятствию на пути.

Мы будем кратки.

Гус вскинул руки к вискам. Нет, уши здесь ни при чем – голос звучал где-то в его голове. Он исходил из той же самой части мозга, где брали начало его собственные внутренние монологи, – будто какая-то пиратская радиостанция начала вещать на его волне.

Ты Августин Элисальде.

Он сжал голову руками, но голос крепко сидел внутри. Не выключишь.

– Ну да, я в курсе. А вот вы что за дерьмо? И как вы забрались в мою…

Ты здесь не как пропитание. У нас под рукой полно живого материала, хватит на весь снежный сезон.

«Живого материала?»

– А-а, то есть людей?

До этого момента Гус по временам слышал в пещерах крики страданий и боли, эхом отдававшиеся под сводами, но думал, что это голоса из его снов.

Животноводство свободного выгула многие тысячелетия обеспечивало наши потребности. Глухие твари служат изобильным источником пищи. В определенных обстоятельствах становишься необыкновенно изобретательным.

Гус едва понимал слова, он хотел быстрее добраться до сути.

– То есть… Ты хочешь сказать, вы не собираетесь превращать меня в… в одного из вас?

Наша древняя родословная чиста. Присоединиться к нашему роду – большая привилегия. Это награда, совершенно уникальная, и заслужить ее можно только очень, очень дорогой ценой.

Гус не имел ни малейшего представления, о чем они говорят.

– Если вы не собираетесь пить мою кровь, то что, черт побери, вам от меня нужно?

У нас есть предложение.

– Предложение? – Гус несколько раз стукнул кулаком по своей голове, словно по неисправному прибору. – Ну что ж. Я весь гребаное внимание. Если у меня нет другого выбора…

Нам нужен слуга для работы при свете дня. Охотник. Мы ночная раса, вы дневные существа.

– Дневные существа?

Ваш эндогенный циркадный ритм прямо соответствует циклу света и мрака, который вы называете сутками. Природные биологические часы вашего вида соответствуют небесному расписанию этой планеты, у нас же все наоборот. Ты – существо солнца.