Закат
Шрифт:
Фет спохватился. Он понял, что парень прав.
– Его больше нет? – спросила Нора.
– Я не знаю, может ли быть иначе, – сказал Гус. – Он был готов драться до конца. И с ним остался Анхель, этот потрясный старый пердун. Не может быть, чтобы Владыка отделался от этих двоих, вообще не испытав боли. Пусть даже только от радиации.
– Расплав реактора, – вставила Нора.
Гус кивнул:
– Я слышал взрыв и вой сирен. Облако дряни пошло как раз в эту
– Он нас всех отправил сюда, – молвил Василий. – Чтобы уберечь от радиоактивных осадков.
Фет огляделся. Они сидели глубоко под землей. Василий привык быть хозяином положения в таких обстоятельствах: он же крысолов, он только и делал, что травил паразитов в их норах. Фет еще раз бросил взгляд вокруг и задумался: а что делали бы в этих условиях крысы, лучшие выживатели на всей планете? И тут он увидел в отдалении сошедший с рельсов поезд – его заляпанные кровью окна хорошо отражали свет фар Гусовой машины.
– Первым делом мы очистим вагоны, – объявил Василий. – Мы сможем в них спать – посменно, заперев двери. Там есть вода, туалеты. Есть вагон-ресторан, придется его ограбить, на первое время хватит.
– Возможно, всего на несколько дней, – сказала Нора.
– Хватит на столько, сколько мы захотим протянуть, – отрезал Василий.
Его словно ударили кулаком под дых – настолько сильно накатили на него чувства. Гордость… Решимость… Благодарность… Печаль… Старик мертв. Да здравствует старик!
– На столько, – продолжил он, – сколько потребуется, чтобы там, наверху, рассеялась самая грязная радиоактивность.
– И что потом? – спросила Нора.
Она не просто выдохлась. Она выдохлась так, как не выдыхался еще ни один человек. Этот разговор ее доконал. Да что там разговор – ее все доконало. Вот только этому «всему» не было ни конца ни края. Деваться им некуда, а деваться надо, надо, надо, разве что в тот новый ад, который воцарился на земле.
– Сетракяна больше нет, – прошептала Нора. – Он мертв. Или с ним случилось кое-что похуже. Над нами – катастрофа, всесожжение, холокост. Вампиры выиграли. Стригои победили. Это конец. Конец всему.
Никто не произнес ни звука. В длинном тоннеле безмолвно висел тяжелый недвижный воздух.
Фет снял с плеча сумку. Открыв ее, он стал перебирать содержимое своими перепачканными руками, пока не нашел то, что искал, – книгу в серебряном переплете.
– Может быть, – сказал он. – А может, и нет.
Эф забрал один из мощных фонарей Гуса и снова отправился бродить по тоннелям в одиночку, на свой страх и риск, пытаясь пройти до конца по каждому вампирскому следу, который находил, по каждой вонючей тропе стригойских выделений.
Ни одна из них не привела его к Заку. И все же он бродил и бродил, выкрикивая имя сына, – его голос гулко отдавался в тоннеле и возвращался эхом, которое звучало как насмешка. Допив последние капли из фляжки, он запустил сосуд из крепкого толстого стекла в стену, и дребезг осколков неожиданно показался ему богохульством.
А затем Эф нашел ингалятор Зака.
Прибор лежал возле рельса в совершенно заурядной секции тоннеля, которая никакими иными приметами не отличалась. К баллончику была прикреплена этикетка: «Закария Гудвезер, Келтон-стрит, Вудсайд, Нью-Йорк». Внезапно все эти слова словно бы заголосили – каждое прокричало о том, что потерял Эф: имя, улицу, район…
Они все потеряли это. А вещи, названия, имена – потеряли смысл.
Эф поднял ингалятор и выпрямился в полный рост. Он стоял в темной норе, прорытой людьми глубоко под землей. Гудвезер сжал ингалятор с такой силой, что пластиковый корпус затрещал.
Одумавшись, он ослабил хватку. Ты должен сохранить это, сказал себе Эф. Он прижал приборчик к сердцу, выключил фонарь и замер в полнейшей темноте, трясясь от бессильной ярости.
Мир утратил солнце. Эфраим Гудвезер утратил сына.
Эф готовился к худшему.
Он вернется к остальным. Он вычистит сошедший с рельсов поезд, будет нести вместе со всеми вахту – и будет ждать.
Но если все остальные будут ждать, когда воздух над поверхностью хоть немного расчистится, то Эф будет ждать кое-чего другого.
Он будет ждать, когда Зак вернется за ним в виде вампира.
Эф усвоил урок. Он не проявит никакой снисходительности, как это было с Келли.
Отпустить собственного сына будет для него великой привилегией и великим даром.
Однако худшее, что только мог вообразить Гудвезер, – возвращение Зака-вампира по душу собственного отца – оказалось вовсе не худшим.
Нет.
Хуже всего было то, что Зак так и не пришел.
Хуже всего было то, что Эф постепенно осознал: его неусыпной бдительности не будет конца. Его боль никогда не найдет выхода.
Настал мрак вечной тьмы.
Благодарности
Авторы выражают благодарность доктору Илоне Жолнаи из вавилонского отдела университетского музея Университета Пенсильвании за оказанную помощь.