Заказчик
Шрифт:
– Это ужасно, - она стала без надобности давить окурок в пепельнице, хотя только закурила.
– Расскажи мне.
– Хорошо, - сказал он.
– Для этого я, собственно, и позвонил. Хотя особенно рассказывать нечего - и посмотрел на нее долгим взглядом.
– Какой у тебя взгляд, - ужаснулась она.
– Какой?
– Мягкий, ласковый.
– Плохо?
– Ужасно. Это ненормально. У тебя всегда был колючий, насмешливый взгляд, а теперь...
– Ну, дело-то к концу, пора и помягчеть.
– Не говори так расскажи.
– Да
– Дома у себя прошел обследование, сказали плохо: от силы пол- года. Но послали сюда, здесь, у вас обитает медицинское светило, оно обследовало, мнения совпали. Этот еще лучше, дал срок не больше месяца. Да я и сам чувствую лучше всякого светила, что уже совсем скоро...
– он замолчал, переводя дыхание, каждая фраза давалась с трудом, с напряжением.
– Это ужасно, - машинально, тихо повторила она. Это с людьми случается, пробормотал он.
– Ничего, все в порядке.
– Ничего не в порядке, - сказала она, потерла пальцами виски, - голова разболелась... Налей мне водки.
Он пошел на кухню, достал початую бутылку водки из холодильника, принес и налил ей, полный фужер, подумал и налил себе тоже.
– Может, ты поешь?
– спросил он.
– Есть что-то в холодильнике.
– Я не хочу, - помотала она головой.
– Как ты спокойно говоришь об этом.
– О чем? А... К чему же волноваться, если уже ничего не поправишь.
– Ничего не поправишь, - отозвалась она как эхо.
– Что же ты, черт ёшка-маёшка, совсем на себя не похож, ты же всегда дрался до последнего, не опускал руки, что же теперь, тебя будто подменили...
Он помолчал, потом негромко произнес:
– Вдруг захотелось увидеть тебя, попрощаться... Она внимательно посмотрела на него.
– Я ведь часто сюда приезжал, - продолжал он.
– Все некогда было, недосуг, иной раз, правда, прилечу на день-два по делам, какие уж тут звонки, востречи... Не звонил. Думал, что теперь звонить, будоражить, все в прошлом... У тебя семья, у меня... Но сейчас захотелось увидеть тебя. И знаешь, почему?
– Кажется, знаю, - сказала она.
– Да, - кивнул он.
– Ты - единственное настоящее, что было в моей жизни. Как я мог уйти, не повидав тебя, - вдруг он заплакал, - Видишь - произнес он сквозь слезы, - Я никогда не был сильным.
– Не это главное, - проговорила она.
– Ты всегда был живым, полным жизни....
– Она не стала успокаивать его, но когда он заплакал, она тут же поняла, поверила что скоро его не станет. Она задумчиво смотрела, как тихо он плачет, и курила. Потом они долго молчали. Она подняла свой бокал, пригубила, отставила, но тут же снова подняла и на этот раз выпила все до дна. Он тоже выпил, нехотя, давясь, но все выпил, поперхнулся, немного покашлял.
– Отвык, -
– Как там твои?
– спросила она.
– Нормально, - сказал он.
– Сын, небось уже школу закончил?
– Нет, уже закончил институт, - прежнее ровное настроение возвращалось к нему, и она в душе порадовалась этому, желая отвлечь его от тяжелых мыслей.
– Что ты говоришь?!
– всплеснула она руками.
– Институт уже?
– Да.
– Время летит.
– Да... Морока с этими институтами...
– А что такое?
– Да что...
– сказал он.
– Сначала экзамены устраивают -брать не хотят, потом опять экзамены - не хотят выпускать... Но, слава богу, кое-как доконали... Твои как?
– Мои оба еще в школе учатся, - сказала она.
– Мужа недавно оперировали, она внезапно осеклась, спохватилась, что затронула нежелательную тему, глянула на него мельком, но ничего не изменилось в лице его.
– А что у него?
– поинтересовался он.
– Киста, - ответила она.
– Сейчас уже нормально, - она помолчала нервно затянувшись сигаретой.
– Давай о нас поговорим... Кстати, я недавно читала твой рассказ в журнале, - вспомнила она и вся засветилась, -Мне показалось, он обо мне.
– Все, что я писал, так или иначе о тебе, - сказал он ровным голосом, и фраза вышла вовсе не высокопарной, чего можно было бы ожидать от подобной фразы, а вполне нормальной, будто он просто делал сообщение, доводил факт до ее сведения.
– Как твоя жена? Она?... ей тяжело сейчас, бедняжке... Она не знает, сказал он.
– К чему? И не надо, чтобы знала...
– Ты обманываешь меня?
– спросила она, усмехнувшись.
– Но мне приятно, что ты так говоришь,
– Нет, не обманываю. Дома не знают. Я подумал, если скажу это будет невыносимо - истерики, каждый день видеть их глаза, и знать, что им все известно, все бы перевернулось вверх дном, не было бы покоя, к чему?..
– Но как тебе удавалось скрыть?..
Это началось не так давно. Я большей частью оставался один.
Уходил на другую квартиру, когда становилось совсем невыносимо...
Конечно, она что-то подозревает, порой, осыпает меня вопросами, смотрит подозрительно, я, грешным делом, даже думаю, что ей кажется, я по бабам хожу, но я говорю: поеду, поработаю, и ухожу на другую квартиру... Вообще-то, мы с ней...
– он не договорил, задумался, она подождала, но не дождалась и спросила:
– Что?
– А?
– рассеянно отозвался он, забыв, что хотел сказать, прислушиваясь со страхом к себе, чувствуя новую волну нарастающий шквал приступа, готового разразиться, и моля бога, чтобы не сейчас, не в ее присутствии, сам уже спокойно относясь к таким приступам боли, зная, что недолго, скоро все закончится.
– Ты о жене говорил, - напомнила она.
– Сказал - мы с ней- и не закончил.
– Мы с ней?
– поморщился он, вспоминая, - не помню, что хотел...
– А вы с ней - что?
– спросила она. Он немного подумал и произнес: