Заклание-Шарко
Шрифт:
АНТОН. Режиссер. Петя. Девчонки. Блэк с женой. Помощница Василича – Вика. Какой-то московский гость. Васи. Мы. Всё.
ЛЕША. Антоний. Вопрос можно?
АНТОН. Спрашивай.
ЛЕША. Мы-то чего туда поедем? Ну ладно ты, у тебя бизнес с Василичем. А мы трое зачем?
АНТОН. Для массовки. Я говорил уже. Из нынешних гостей на прошлом дне рождения был только я и Петя. А вообще, гостей было более ста. Губернатор… Ну, и вся элита города. Отмечали в загородном доме… нет, наверное, лучше будет назвать – во дворце Василича. Гуляли три дня. Чего там только не было… Стриптизерши, балалаечники, цыгане, евреи. Даже группа какая-то западная очень известная. Сейчас не помню её названия.
ВАСЯ. Да, шеф. Вы тогда изволили целую неделю на работу не являться.
АНТОН. Выпил бы ты залпом две пивные кружки коньяка. Я бы посмотрел, когда ты на работу пришел бы.
ФЕДЯ. А почему он место такое странное выбрал?
АНТОН. Так из-за этого завода у Василича все неприятности и начались.
ФЕДЯ. Что за неприятности? Расскажи.
АНТОН. Вы что, про это место не в курсе?
ФЕДЯ. Я знаю, что вроде стремное очень что-то. Я, когда матери сказал, куда иду, она чего-то запричитала, начала какую-то ахинею про НЛО нести…
АНТОН. Придется просветить вас в этом вопросе. Ну, ладно, начну по порядку. Завод этот построили году в семьдесят седьмом. Был он очень секретный. Огорожен аж пятью рядами колючей проволоки. И охранял его целый взвод автоматчиков. В городе всем объяснили, что ходить туда и шляться там не надо, что будут стрелять без предупреждения. За первый год десяток алкашей, случайно туда забредших, пристрелили. Потом все всё поняли и ходить в это место никто даже и не думал. С самого начала был там директор. Обычный человек, только для такого поста уж больно молодой – ему еще и сорока не было. И еще одно. Был он как две капли воды похож на американского артиста – Роберта Де Ниро. Одно лицо – не отличишь. А в остальном – обычный советский директор на совершенно секретном объекте. И вот как-то секретарша приходит на работу к восьми утра, – а она всегда первая приходила, и видит: директор как-то неестественно на стол голову положил и не шевелится. Она к нему. Потрясла. Не шевелится. Она к начальнику охраны. Ну, выясняется, что директор помер. Увезли его и никому ничего не сказали. Отчего помер, к примеру. Сказали только, что скоро пришлют нового директора. Прислали нового. И вроде все наладилось. Но через месяц случилось вот что. Проходит новый директор с утра к своему кабинету, здоровается с секретаршей, открывает дверь и начинает орать: «Ирина Петровна! Почему посторонние в кабинете?» Она, испугавшись, подходит к двери, заглядывает в кабинет и падает в обморок. Короче, в кабинете сидит старый директор, – тот, который умер. Как ни в чем не бывало. Улыбается, песенки насвистывает. После этого завод весь эвакуировали. Пригнали туда полк… наверное, спецназовцев. В город начальства из Москвы немерено приехало. А через месяц завод этот просто оставили, без боя, как Кутузов Москву. Ушли, и всё. Народ туда начал наведываться, но ничего интересного там не нашел. Брошенный завод. Обычное дело для нашей необъятной Родины. И вот уже тридцать лет завод этот пустует. И тридцать лет его охраняет некий Кузмич – город обязали выставить на этот объект ночного сторожа. И ничего необычного вот уже тридцать лет не происходит.
ЛЕША. Антоний, по-моему, чушь это все собачья. Страшилка для подростков.
АНТОН. Ну, да… Только историю эту мне мать Лены рассказала…
ФЕДЯ. Ха. Ленкина мать таких историй штук сто знает. И рассказывает их непрерывно. И про город, и про родственников своих, и про себя. Причем, всем подряд. И знакомым, и незнакомым. Я как-то еще младшим школьником к Ленке зашел, ждал в гостиной, так мать её мне три такие истории рассказала. Я потом Ленку спросил: «На какой планете твоя мать живет?». Не верилось мне, мальцу, что такое на Земле может происходить.
«…и только русские люди относятся к смерти с легкомыслием, невиданным для западного цивилизованного мира. Сродни это отношение верованиям диким африканцев и азиатов некультурных, буддистов, язычников мусульманских и прочих народов, лишенных Слова Божьего. В то время как в просвещенной Европе, Америке Святой ценность человеческой жизни приравнена к Абсолюту, и выше ценности этой нет ничего в мире подлунном, русские относятся к жизни своей, как к мелочи досадной, ничего не значащей, и убивают почем зря окружающих людей и себя, в том числе нигилистическим отношением к здоровью. Манипулируя ничего не значащими для европейца понятиями, такими как честь, любовь, совесть, русские на сегодняшний день низвели ценность человеческой жизни к самому минимальному показателю за все время существования этой никчемной нации…»
АНТОН. Но самое главное не в этом. Самое главное, что Василичу кто-то сказал, что завод этот находится в Центре Евразии.
ЛЕША. Центр Евразии вроде в Семипалатинске. Там и знак памятный стоит. Вычислить же географически не сложно: где центр, где не центр.
АНТОН. Логически – да. Но Василичу кто-то сказал, что такое серьезное место, как Центр Евразии, никто напоказ выставлять не будет, что просто так его не вычислишь и все такое. Кто-то знакомит Василича с сильно продвинутым астрологом и тот ему эти вычисления делает. И подтверждает, что Центр Евразии как раз на территории этого завода находится. Василич узнает у Губернатора нашего, сколько это все стоит. Оказывается – копейки. Соответственно, все это сразу же и покупается вместе с прилегающим лесом. Вот тут-то начинается самое интересное. Через месяц Губернатор прибегает к Василичу, падает в ноги и говорит: «Верни мне обратно завод, а я тебе за это что хочешь сделаю». Выясняется, что на Губернатора кто-то так надавил, что тот со страху аж дар речи потерял, и все бубнил – отдай, мол, завод, и все. Игорь Василич наш непрост оказался, стал выяснять: что да как. Ему объяснили, что, если проблем не хочешь, отдай завод и зарабатывай дальше денег, сколько сможешь, а он им говорит, типа, пошли все на фиг, я крутой. После этого всё и завертелось. Отобрали и в городе, и в области всё. Уголовные дела. Статьи в прессе. Телепередачи по ТВ. Ну, вы знаете… Потом все иностранные счета арестовали. Такого вообще никогда раньше не было. Иностранные фирмы вообще кристально белыми были. Тут он понял, что его какая-то запредельная сила мочит, и сдался. Говорит, отдам вам завод, только дайте там день рожденья справить. Там люди посоветовались и говорят: «ОК, справляй, отдавай завод – и все у тебя хорошо будет. Всё отдадим. Уголовные дела позакрываем, фирмы пооткрываем. Всё будет по-прежнему». Только мне кажется, Василич выкинет какой-то фортель напоследок.
ФЕДЯ. Так может, опасно ехать туда?
АНТОН. Нет. Не опасно. Всё уже договорено, обговорено. Сегодня Василич все бумаги по купле-продаже подписал. Тем более если бы опасно было – Васи на полкилометра не подошли бы. Они два месяца, пока проблемы были, носа на улицу не показывали. Толик в больнице, типа с язвой, лежал, Лёха вообще пропал, – думали, убили его. А как все закончилось, прибежали сразу: «Василич, чем помочь надо?». Козлы!
ЛЕША. А мы то что, в связи с вышесказанным, делать будем?
АНТОН. Я в Америку поеду. Вы со мной?
ВАСЯ. Антон, шутишь?
АНТОН. Нет, не шучу. Здесь делать через месяц будет нечего. Люди, которые на Василича наехали, ничего ему, естественно, не отдадут. Начнется серьезная буча. Так что нам валить надо.
ЛЕША. А чего в Америку? Давай в Ебург, снимем офис и вперед. Нам для нашей работы нужны компьютеры и ничего больше не нужно. Даже интернет не нужен. Я не поеду в Америку если серьезно. Зачем мне туда ехать? Не люблю я Америку. Народ там какой-то непонятный. Да мне ничего там не нравится. Фильмы, музыка, язык – всё не мое.
ФЕДЯ. Мне тоже Америка не нравится. Я Родину люблю.
ВАСЯ. (Внимательно смотрит на экран). Я тоже не поеду. Я бы поехал, если бы мне там что-нибудь поручили взорвать. Небоскреб, например. Или базу военную. Лучше ракетную часть с ядерными боеголовками. Враги там наши живут, Антон, их убивать надо, а не работать на них.
АНТОН. Жаль мне вас. Да и всех, кто здесь живет, жаль. Чего здесь может нравиться? Что в тюрьму могут посадить, что убить могут или избить в любую секунду? Что отобрать все могут? Выборов нет. Воруют все безбожно, бухают. Угрюмая, страшная страна. Вспомните, как в «Приюте» на бандюков нарвались. Ничего не делали, сидели спокойно. Просто пьяным ублюдкам развлечься захотелось. Если бы Толик случайно тогда не зашел, убили бы нас, как котят.
ЛЕША. В Америке что, лучше? Там всего того же самого хватает с избытком.
ФЕДЯ. И пристрелить могут, и в тюрьму.
АНТОН. Только я, в отличие от вас, пожил в Америке год. И я могу сказать, что более свободной страны я не видел. И, если ты не бандит, наркотиками не торгуешь, налоги платишь, то все хорошо будет. Живи – жизнью наслаждайся. Короче, вы как хотите, а я туда по рабочей визе через месяц-другой уеду. Если кто передумает, я готов помочь. Фирма одна есть «Один ГээМбэХа», у нее представительство в Штатах, работают по нашей теме, люди нужны. Так как я и немецкий, и английский в совершенстве знаю, а с владельцем компании Людвигом уже пять лет знаком, он меня туда зовет. Так что…
Конец ознакомительного фрагмента.