Заклинание бабочек
Шрифт:
Любая форма создает звук, вибрацию. Когда ты научишься слышать звуки форм, научишься озвучивать формы, ты овладеешь сутью вещей. Бесконечное множество форм единого содержания – это игра пространства. Если ты сможешь разгадать тайну имени, знака, ты овладеешь силой проницания. Ты есть во всем, и все есть в тебе. Думай, учись говорить языком проницания!
Правильно назвать предмет созерцания – значит подобрать ключ к его тайне. Форма – это иллюзия, мираж. За миражем скрывается главное – суть всего.
Однажды Клеопатра спросила жреца:
– Что нужно делать, чтобы заглянуть за горизонт?
–
– Но разве нельзя из одной точки увидеть все сразу?
– Для этого нужно родиться гением, символом которого является сфинкс. Ему известно целое. Он – идеал земного бытия, его итог. Он – воплощение мудрости. Тело животного, крылья птицы и голова человека символизируют силу, а не страх, полет чувств, а не приземленность, мощь разума. Таков символ гения, ума, способного побеждать и возноситься в высоты. Но это и есть ключ к вечной тайне, ибо все живое стремится к совершенству. Именно сфинкс охраняет вход в тайну, он же является и ключом к ней. Те, чьи Ка отзовутся на этот пароль, станут вхожи в иной, высший мир. Сфинкс – это символ бессмертия. Если умрет зверь – тело, будут жить душа и мысль. Если погибнет душа, мысль продолжит жизнь. И мысль воссоздаст все вновь. На примере сфинкса понятно, что тело и крылья служат голове. И острые когти этого существа готовы растерзать все несовершенное, что посягнет на тайну совершенства.
Сокровище, которое хранит он – это жизнь. Вобрав в себя самое лучшее от всех рас, родится человек планеты, тело, душа и сознание которого, поглощая свет Земли и Солнца, родят свет мысли. И тогда не будет тьмы, ибо тьмы нет, но бывает мало света.
У сфинкса женское лицо, потому что гений призван родить свет – в этом его назначение, свет, который разгонит мрак и откроет истину вещей в природе.
– Могу ли я, о великий Оато-а, уподобиться сфинксу?
– У тебя иное предназначение. Ты погрузишься сама во тьму, чтобы спустя века через свой образ указать путь той, которая станет подобной сфинксу.
– Что мне для этого нужно делать?
– Просто живи в любви, слушай свой внутренний голос и помни, что ты во всем права, ибо ты свершаешь волю Вездесущего.
После этих слов жрец немного ссутулился словно опустил крылья. Клеопатра поняла, что ей следует удалиться. Она, склонила голову и так пятилась до самого выхода, пока перед ней не закрылись ворота. «Выйди так, как вошла», – помнила она.
«Память – это обрамление вечности. Не бойся услышать ее голос, впусти ее в свои ум, чувства, ощущения. Прости себя и всех, кто был с тобой там, в прошлом. Ты не смеешь судить, судит Время… А оно выбрало тебя в защитники… Вспомни о том, что тебе известны нравы и нормы морали того времени, найди черту предела сознания той Клеопатры и сегодняшней тебя. Осознай себя и вбери через ее божественность все, что вокруг, найди ее предельность. И тогда увидишь то, что она явила миру, и найдешь свое место в ее судьбе. Знай – мертвые не лгут», – эта фраза прозвучала в голове Ирис перед тем, как она вздрогнула, оттого что хлопнула входная дверь. Сознание ее постепенно вернулось к земной реальности, хотя в голове все еще звучало эхо того голоса.
– Ты дома? – раздался голос ее мужа.
– Иду, иду! – Ирис поспешила навстречу нагруженному пакетами мужу.
Ее личное время закончилось, и она приступила к своим домашним заботам. Однако за чисткой картошки она стала развивать мысль о том, ради чего живут разные люди.
«Где же та черта, за которой жизнь человека перестает быть целесообразной с точки зрения эволюции? В какой момент человек начинает жить по программе небытия? Вот, например, мой муж. Я знаю, что он вкладывает все свои силы и любовь в меня и детей. Дети – его продолжение, его будущее. Если бы он не принял этого ритма жизни, то нарушил бы закон эволюции. Пусть он не все понимает и принимает в моих делах, но он меня любит. Он уверен в том, что я делаю что-то важное для всех, поэтому терпит и прощает мне многое: мое в большей степени отсутствие, нежели присутствие, дома, мои отношения с Крисом, да и то, что я предпочитаю общению с ним общение с Леоном, Атаном, Рэмом, Эмми, Неа… Он не замкнут на своем эго и не требует к себе особого внимания. Он гордится моими успехами и успехами детей, всегда подставит плечо, если нам трудно. Будь я обычной земной женщиной, большего счастья и не желала бы. Уютный дом, красивые, талантливые дети, заботливый, надежный муж – просто идиллия! Но эту идиллию может разрушить отсутствие будущего, если не у моих детей, то у детей моих детей. И мне это небезразлично. Да, в нашем доме царит любовь, и мы живем в ее ритме. Но есть то, что разрушает любовь, опустошает души людские, и оно не имеет права на существование, оно преступно по своему содержанию, и имя ему – иллюзия!»
Соединив концы двух нитей рассуждения в своих мыслях, Ирис обрадовалась: «Все, что в любви, – вечно, а все, что в нелюбви, – иллюзия. И я должна научиться отделять иллюзию от подлинного». – Ирис отложила нож. – «Но прежде, чем отделить, я должна увидеть эту иллюзию в себе. Этим и надо заняться», – решила Ирис, хотя пока не знала, как это нужно будет делать.
Кухонные размышления стали неотъемлемой частью ее семейной жизни. Когда тело Ирис находилось в обыденном ритме и механически выполняло привычную работу, мысли ее вращались в ином измерении. Иногда она выбегала из кухни, чтобы записать пришедшую ей в голову мысль. Из таких, записанных на ходу, мыслей потом складывались в голове целые идеи. Идеи ложились в основу методик исследований в области психоморфологии (она была признанным специалистом именно в этой области психологии).
Все приемы информационной разгрузки Ирис разрабатывала сама и опробовала сначала на себе, а потом докладывала о них в Академии и на конференциях. Но это была форма деятельности, которая позволяла ее сути адаптироваться в мире людей. Кто же она была на самом деле – современная привлекательная женщина, ученый, талантливая исполнительница своих песен и танцев?
Проходя мимо зеркала, Ирис на мгновенье задержалась и спросила свое отражение: кто же я? Отражение размножилось на бесчисленное количество форм, которые шлейфом уходили вдаль по зеркальному коридору. Ее хотелось заглянуть как можно дальше, чтобы понять, где заканчивается она. «Сколько меня было до меня, сколько меня будет после меня? Сколько угодно Всевышнему. Пока этому миру для его существования, для его преображения, наконец, для химических реакций нужен такой элемент как «Ирис-Эа», который когда-то существовал самостоятельно как Эа, заземлился, вступая в реакцию с телом, и участвует в процессе жизни как Ирис. Но главное, этот элемент необходим бесконечному процессу жизни, ибо все во всем.
Они – все те, кто был до меня, мной, во мне и во всем меня окружающем, они – в почве под ногами, там их прах, они – в водах рек и океанов. Превратившись в облака, часть из них дождем вернулась на землю. Они – в траве, деревьях, в телах животных… Они бесконечно возвращаются и живут, питая меня памятью. Они в огне молний и пожаров. Извержения вулканов – это их мысли, которые унеслись к сфере пространственного огня. Эти мысли во мне, в моей плоти, этот огонь в моей душе, и я это чувствую, в этом проявляется бесконечность.