Заклинатель боли
Шрифт:
Перед обелиском расположилась темная гниющая туша. Три метра в высоту, примерно столько же в ширину, с крошечной косматой головой и четырьмя неестественно длинными руками. Ног у твари не было, а на массивном пузе медленно росла пара бугров. Вскоре один, побольше, задрожал и лопнул, выпуская на свет мертвого карлика. Тот вывалился на траву и некоторое время просто лежал. Затем большая тварь зарычала, и уродец наконец зашевелился, встал и побрел прочь. К этому моменту «дозрел» и второй бугор.
Мерзость… Зато теперь хотя бы понятно, откуда берутся карлики. Однако вопрос в другом: что делать с этой тварью?
К обелиску она меня не подпустит. Тот находится прямо за массивной тушей, и стоит приблизиться, как я сразу же попаду под удар лапищи. А каждая из них метров семь в длину.
— Ишт-илхо, — зло повторил я, отчаянно соображая.
Пока я думал, тварь «родила» еще одного карлика. Уродец встал и медленно побрел в сторону — к мертвому дереву, клонившемуся над маткой. Пару секунд я просто смотрел на него, прикидывая свои шансы, а потом вздохнул и покрепче сжал глефу. Похоже, выход из положения нашелся, вот только попотеть придется так, что страшно становится. Не говоря уже о риске погибнуть.
Дождавшись, когда карлик уйдет подальше, я ползком перебрался под то самое дерево. Снял сумку с плеча, встал и рубанул по сухому растрескавшемуся стволу глефой. Затем еще раз, и еще.
Вопреки ожиданиям, топор из моего оружия получился неплохой — зарубка росла с каждым ударом. Проблема была в другом: тварь меня заметила.
По кладбищу прокатилась волна яростного рева. Туша заворочалась, распространяя дикую вонь, и ко мне потянулись сразу две лапищи. Когти на пальцах длиной не уступали кинжалам.
Пришлось спешно отступать и снова использовать глефу по назначению. Взмах за взмахом — я оставлял на разлагающейся плоти длинные порезы.
Матка взревела с новой силой и попыталась схватить меня в очередной раз. Я чудом увернулся и, атаковав в ответ, отсек ей палец.
Вновь рев, еще громче. Но зато тварь убрала лапы, позволив мне вернуться к стволу. Правда, продолжить рубить я все равно не смог.
Пока матка пыталась дотянуться до меня, на свет появился очередной карлик. И сейчас он медленно, но неумолимо пер ко мне, скалился и урчал.
Я шагнул навстречу уродцу и ткнул глефой прямо в плоскую морду. Клинок пробил кости легко, будто скорлупу. Карлик остановился, а я стал ворочать оружием, пока его голова не развалилась на части. Затем наконец-то вернулся к стволу и продолжил рубить.
Тварь ревела и время от времени пыталась дотянуться до меня. Приходилось отступать, отмахиваться, отчего ран на гигантских лапах становилось все больше. Раз в три-четыре минуты появлялись карлики, также вынуждая меня прерываться.
Я жадно заглатывал воздух и обливался потом. Голова кружилась, мозг едва не закипал. Перед глазами плясали золотистые искры, а про то, что мышцы горят огнем, я старался не думать. Как говаривал наставник, страдать будешь потом — когда все враги уже отмучаются. Юморной был дядька. Но суровый, да будет его посмертие лишено всякой боли.
Наконец я подрубил дерево достаточно, и оставался завершающий штрих. Нечто подобное мне сегодня уже приходилось делать. Расправившись с очередным карликом и вновь порубив лапы твари, я положил глефу, уперся в ствол руками и надавил.
Мертвая древесина затрещала, и спустя пару мгновений дерево обрушилось на матку. Сухие острые ветки пронзили тушу в нескольких местах. Послышался мерзкий хруст, во все стороны брызнула гнилая кровь.
Чудовище завизжало так, что я едва не оглох. Лапищи заколотили по земле, когти раз за разом вспахивали ее, оставляя глубокие борозды, но длилось это недолго.
Затихнув, матка начала таять. Медленно, распространяя мерзкий запах, от которого у меня к горлу подкатил ком. Но это ладно, главное — я победил. До ужаса слабый и неуклюжий семнадцатилетний подросток выжил в другом слое реальности, населенном нежитью. Иначе как чудом это не назовешь.
Исчезнув, матка оставила после себя Слепок и россыпь желтоватых костей, покрытых слизью. Все это перекочевало ко мне в сумку, а затем я подошел к обелиску и несколько секунд вглядывался в переплетения светящихся символов. От камня одна за другой расходились волны магической энергии. Причем абсолютно чистой, без малейшей примеси той дряни, что наполняла Темные Угодья и глефу. Похоже, именно прикосновение к обелиску станет решающим моментом: я либо погибну, либо верну себе дар. Что ж, люблю, когда вариантов не слишком много.
С этой мыслью я буквально впечатал ладони в камень. Символы полыхнули ярче, а меня скрючило от адской боли. Мозг словно взорвался, из носа, ушей и рта хлынула кровь.
Выкашливая ее, я попытался убрать руки с обелиска, но не тут-то было: они словно прикипели к камню. Я рванулся раз, другой, третий. Бесполезно. Проклятая серая глыба держала крепко, продолжая наполнять мое тело болью.
А потом меня попросту вырубило.
Или убило, что было куда вероятнее.
Глава 4
— Ну же, Пайн, давай. Приходи в себя, — мелодичный, но звенящий от напряжения голос Кабо был первым, что я услышал, когда выбрался из беспамятства.
Попытался поглубже вдохнуть, но нос был забит засохшей кровью. Голова гудела, все тело ныло словно после особенно беспощадной тренировки, какие наставник мне устраивал на первых порах. А еще я чувствовал, что лежу, чем-то придавленный.
Открыв глаза, увидел Кабо — она-то на мне и сидела, хмурясь и кусая губы. А сам я лежал на скамейке в родном дворе, окутанном ночным мраком.
— Привет, — просипел я и выдавил улыбку.
— Дурак, — Кабо надула губки. — Ты меня очень сильно напугал, Пайн.
— Извини. Но что вообще случилось? — я приподнял голову и огляделся. Двор выглядел как обычно: ни плесени, ни трещин в земле, ни тем более серого камня со светящимися символами. — Я прошел Темные Угодья, добрался до обелиска…
— И вернулся назад, — перебила девушка. — Все верно. И перемещение прошло бы благополучно, если бы ты не был так изнурен. Обелиск вернул тебя обратно, но твое тело не выдержало. Сердце остановилось.