Заклинатель
Шрифт:
— Да-да, Бьяг, спасибо, — прервала его миссис Сытвуд. — Возможно, чуть позже.
— Не понимаю, — сказал Пин. — Ведь я вроде в реку упал — и не промок!
— Она замерзла, — объяснил Бьяг.
— Кто?
— Фодус. Он теперь покрыт коркой льда толщиной с пару дюймов. Это тебя и спасло. Ты упал не в нее, а нанее.
— Так вот почему так болит голова!
Алуф рассмеялся:
— Держу пари, у того парня тоже!
— У какого?
— Того, который тебя толкнул, — отвечала Юнона. — Бьяг запустил в него картофелиной.
— Шмякнул его прямо в голову, — гордо заявил Бьяг. — Должен сказать, это был мой лучший бросок.
Пин засмеялся было, но тут же скривился от боли.
— Расскажи, как все произошло, — попросила миссис Сытвуд, доливая мальчику в кружку бульон.
— Ну, дело было так, — начал Пин: события этой ночи стали понемногу всплывать в его памяти. — Когда я потерял Юнону, меня сразу поймала банда нищих. Они хотели меня поджарить и съесть на обед. Но тут появился
— То есть как? Эта палка заставляет людей прыгать? — Бьяг удивленно приподнял брови.
— Не знаю. Не могу объяснить, — ответил Пин. — Я услышал жужжание, а потом палка коснулась меня, и я почувствовал очень сильный удар. Он сбил меня с ног.
Бьяга это объяснение не убедило.
— Ты уверен? Может, ты напутал что-нибудь? Все-таки ведь ударился головой!
— Нет, — твердо ответил Пин. — Понимаю, звучит очень странно, но именно так все и было. Вот, смотрите: в том месте, где палка коснулась меня, остался след.
Мальчик ткнул пальцем в рубашку у себя на груди: в самом деле, на ткани осталось темно-коричневое пятно.
— Хм, — промычал Алуф, задумчиво потирая подбородок. — Похоже, как будто чем-то прижгли.
— Сможешь вспомнить, как выглядел этот твой незнакомец? — спросил Бьяг.
Пин нахмурился:
— Не уверен. Был сильный туман. Я и не разглядел толком. Помню только — перед тем как я полетел через парапет, он залез мне в карман.
— Интересно, — задумчиво промолвил Алуф. — Не думаю, чтобы он искал деньги.
— А зачем тогда?
— Полагаю, — медленно проговорил он, запуская руку мальчику в карман куртки, — он туда кое-что положил. — И с победоносным видом Алуф извлек из Пинова кармана серебряное яблоко.
— Разрази меня гром! — ахнула миссис Сытвуд. — Пин вырвался из лап Серебряного Яблока!
ГЛАВА 28
Из газеты
«Урбс-Умидские ведомости»
Дорогие мои читатели!
Я совершенно убежден, что теперь уже все вы, за самым редким исключением, слышали о чудесном событии, которое произошло два дня назад, когда река Фодус, с трудом волочившая свои воды, наконец остановилась и вся, от берега до берега, покрылась льдом. Оказалось, лед очень толстый, по крайней мере два фута, так что на нем уже расположились торговые лавки, где продают всякую всячину: подвязки и кружева, горячие напитки и выпечку, ветчину и хлеб. И конечно же, там вас ждет множество развлечений. Например, наша местная достопримечательность — метатель картофеля, который демонстрирует свое сомнительное искусство всем и каждому.
Но какие бы развлечения ни ожидали почтенную публику, в нашем городе происходят события куда более важные. Не может быть никаких сомнений: Урбс-Умида (говорю это, вовсе не желая обидеть вас, добропорядочных, достойных граждан) — мерзкий, злой, отвратительный город и времена нынче настали тоже дрянные. Живут в этом городе злобные, низкие, порочные твари, многих из них и людьми-то не назовешь. Этот город не имеет достоинства, самоуважения, он тонет в грязи и пороке — недаром сквозь самое его сердце несет свои зловонные воды река Фодус.
Неудивительно, что этот город рождает убийц.
Об этом-то проклятом племени я и хочу написать вам сегодня — в том числе и о Серебряном Яблоке, который вот уже не одну неделю держит нас в страхе. Давайте же поговорим о нем. Кто он? Что им движет? Я говорю «он», ибо до сих пор не было оснований подозревать, что это женщина или животное. Кроме того, считается, что представительницы прекрасного пола не обладают ни достаточной силой, ни складом ума, которые бы позволили им совершать столь ужасные злодеяния. Лично я не уверен в бесспорности сих утверждений, — впрочем, об этом как-нибудь в другой раз.
Деодонат отложил перо и откинулся на спинку кресла. Он одновременно нахмурился и усмехнулся — два действия, которые не так-то просто соединить. Женщины не могут быть жестокими? Что за нелепость! Он едва не расхохотался — помешала ему только боль, пронзившая его израненное сердце при воспоминании о родной матери. Отец колотил его нещадно, без всякой причины, кроме одной: лицо сына слишком живо напоминало ему о собственных недостатках. Но влияние матери на Деодоната было гораздо сильнее. Она мучила его по-другому. Не физически — ее ненависть к сыну не имела никаких внешних проявлений, — но как-то внутренне и оттого даже глубже. Денно и нощно она неотступно преследовала его уничтожающими взглядами и ядовитыми замечаниями. Он вспомнил, как видел родителей в последний раз. Отец стоял в дверях, опершись о притолоку, с усмешкой на лице и туго набитым кошельком в руке. А мать… Когда она обратилась к сыну с последними словами, на верхней губе у нее заблестела слюна. Неужели он действительно ждал чего-то другого?
— Урод, — это слово она выплюнула ему в лицо. — Жалкий урод. Пшол вон — скатертью дорожка!
Деодонат безотчетно потер щеку в том месте, куда много лет назад брызнула ее ядовитая слюна. Он взял в руку перо и продолжил писать:
Не буду говорить, кто, с моей точки зрения, виновен в этих преступлениях, — мое мнение всем известно. Я уже неоднократно предполагал, что убийца Серебряное Яблоко и якобы сбежавший из города Оскар Карпью — одно лицо. И в самом деле, вполне правдоподобная история: человек лишился рассудка от горя (ведь он потерял жену), сошел с ума, то есть стал совершенно невменяем. Он смешался с толпой — и как же его теперь отыскать? Ибо Бог свидетель — в этом городе нет недостатка в безумцах.
Что же касается причин, которые заставляют его убивать… А разве безумие само по себе не причина? Впрочем, по моему мнению, не так важно, совсем он сошел с ума или нет. Гораздо важнее разобраться: почему происходят убийства? А для этого нужно попробовать понять убийцу. Ведь недаром он пытается что-то нам сообщить. Уж по крайней мере серебряные яблоки должны были бы навести нас на эту мысль.
Есть мнение, что, возможно, этот человек полагает, будто оказывает обществу услугу, очищая улицы города от недостойных граждан. Однако до сего дня жертвами убийцы становились самые обычные люди. Сперва прачка, потом трубочист, третьим был подметальщик улиц, четвертым — торговец углем, пятой — горничная, шестым — продавец джина, седьмым — парикмахер, ну а восьмой жертвой, последней на сегодняшний день (помните труп, который лопнул?), стал и вовсе человек без определенного рода занятий, уже совершенно ничем не примечательный.
Насколько я понимаю, наш констебль, достославный Джордж Коггли, полагает, что все эти убийства случайны, что несчастным жертвам просто не повезло, и на сегодняшний день ему так и не удалось установить ни малейшей связи между этими восемью смертями. Я тем не менее осмелюсь предположить, что связь быть должна. И пойду даже дальше: скажу, что ежели мы обнаружим эту самую связь — тогда сможем и положить конец жутким преступлениям
Но вот главный вопрос: что, если все эти люди, сами того не ведая, совершают нечто, оскорбляющее убийцу? Что, если невольно они сами накликали на себя столь ужасный конец? А теперь, позвольте, я выскажу уже совсем крамольную мысль. Что, если жертвы, по большому счету, сами виноваты, в собственной гибели?
Напоследок хочу сообщить вам удивительную новость. Один из моих источников сообщил, что позапрошлой ночью кое-кому удалось расстроить планы Серебряного Яблока. Очередная жертва, совсем молодой парнишка, был уже у убийцы в руках. Его уже столкнули в реку, и, несомненно, у бедняги в сознании вспыхивали последние предсмертные мысли — о том, что вот сейчас он свалится в вонючую реку и больше не всплывет. Однако госпожа Удача, самая непостоянная из любовниц, на сей раз приняла сторону паренька, ибо тот свалился не в воду, а на только что ставший на реке лед. Разве мог бы кто-нибудь предположить, что именно в тот момент, как ледяная корка сомкнется над поверхностью Фодуса, на нее упадет мальчик? Случись падение несколькими мгновеньями раньше — он оказался бы заперт под слоем льда. Именно то, что могло бы убить его, в результате спасло ему жизнь. Что одному человеку — пища, то другому — смертельный яд. И если Удача была в ту ночь на стороне мальчишки — что за сила стояла за спиной убийцы? Говорят, что безумие.
До скорой встречи,
Деодонат потер ушибленную голову. Он так утомился в последние дни — утомился и душой, и телом. Взяв со стола два листа бумаги, он направился к камину. Налив себе кружку пива из небольшой бутыли, стоявшей возле очага, он задумчиво опустился в кресло. Урбс-Умида. Он устроил так, что этот город стал ему домом и сослужил Деодонату отличную службу. Но даже несмотря на это, он презирал горожан, всех без исключения, потому что, чем бы они ни занимались, он прекрасно понимал: если б они, его «дорогие читатели», узрели его, то сразу же отшатнулись бы, как и все остальные, с кем жизнь прежде сводила Змежаба.
— Они заслужили Серебряное Яблоко, — произнес он злорадно.
Деодонат отчаянно замотал головой, словно стараясь вытряхнуть из нее эти ужасные мысли, но добился лишь одного: пульсирующая боль от удара картофелины усилилась, — казалось, череп вот-вот взорвется. Он тяжело вздохнул и опустил взгляд на исписанные страницы. Пока он читал, лицо его все более отчетливо принимало странное выражение: будто ему в голову только что пришла какая-то совершенно очевидная мысль.
— Они никогда ничему не научатся, — пробормотал он. — Они слышат, не слыша.
Это было так же верно, как и в те далекие времена, когда Эсхил впервые записал эти слова.
Осушив кружку, Деодонат наспех прибрался в комнате, опрокинув по ходу дела какую-то баночку, стоявшую на письменном столе. Выругавшись с досады, он уже вовсе небрежно промокнул жидкость тряпкой. Затем он снова присел, достал из кармана часы и промямлил задумчиво:
— Хм. Осталось совсем недолго.
Протянув руку вверх, он снял с каминной полки книжку под названием «Волшебные сказки о феях и блаженных духах». Книга сама распахнулась на том развороте, который, видимо, чаще всего открывали: