Заклятие короля

Пайпер Линдси

Боль потери до сих пор жгла его изнутри. С тетей у него разница в возрасте всего пять лет — она была ему как сестра. Слишком многого он лишился в тот день. Леоки погибла. Нинн была приговорена к процессу, который закупорил ее опасные силы. Она стала практически человеком, так что ре­шение об обучении в Штатах принадлежало ему, и внедрить эту мысль в ее сознание было предельно просто. Пару недель спустя Нинн была уверена, что идея с Америкой принадле­жит ей самой.

А брак с человеком... Это был конец Нинн как одной из Королей Дракона.

Он

боролся тогда с Советом. Боролся даже с самой Нинн, в надежде что она одумается и вернется домой. И был лишь один хороший момент в той сложной истории их отношений. Нинн впервые за долгие годы казалась искренне счастливой. И даже когда Совет огласил свой вердикт, она вела себя как женщина, которую освободили от тяжкой ноши.

Вот только она не знала, что эта ноша осталась в ее сознании.

— Ничего другого я и не ждал услышать от Вора и лгуньи! — завопил Юность Пендрей.

— Тихо! — Голос Мэла раскатом грома пронесся по широ­кому круглому залу. — Вы избалованные дети, а не сенато­ры. Я будудействовать без согласия этого Совета, если ваше участие ограничится детскими оскорблениями.

— Действовать без нашего согласия? — Юность Сат, каза­лось, был готов использовать свой стул в качестве оружия, настолько ему хотелось ударить Мэла или Юность Пендрей.

Мудрость Тигони прочистила горло. Только она была спо­собна остановить такой накал злости простым движением брови. Юности Пендрей и Сат продолжали жечь взглядами, но один переключился на столешницу, а другой на складки рукавов своей мантии.

Мудрость Тигони когда-то звалась Хобик и приходилась Мэлу приемной бабушкой, только поэтому она была един­ственной из сенаторов, кого он мысленно продолжал назы­вать по имени. Они не были кровными родственниками, но выглядели весьма похоже: густые прямые волосы цвета брон­зы и глаза настолько синие, что казались черными в слабом свете зала Совета. Элегантные, как всегда говорили о Тигони. Культурные. Грациозные.

Еще одна причина, по которой их не принимали всерьез во времена войн.

Мэлу стало смешно. Его люди обучали битвам греков и рим­лян. Они учили, как возводить города и защищать их. В этот миг треск статического электричества подсказал, что оно сло­жилось в искры в его крови, теле, в воздухе вокруг него. Если он позволит себе потерять концентрацию, эти искры соеди­нятся в страшный поток кинетической энергии. Он превра­тится в живую турбину.

Не сейчас. Возможно, никогда.

Он едва заметно кивнул бабушке.

Хобик окинула взглядом остальной Совет.

— Безотносительно к тому, благословил ли Дракон дитя Нинн, два других человеческих картеля являются для нас неза­висимыми источниками информации. Они открыто завидуют приобретениям доктора Астера. Исходя из времени ее похище­ния, мы можем заключить, что причастность Астера несомнен­на. Зачем он стал бы удерживать их, не будь пленники важны?

Эта логика внезапно оказалась ключом к концентрации внимания Совета. Мэл был слишком на взводе, чтобы доду­маться до этого самому.

Он глубоко вдохнул разреженный горный воздух и мыслен­но поблагодарил Хобик за то, что она успокоила сенаторов. На время.

Нинн была кусочком мозаики, пропавшим из его жизни по­сле ее отъезда в Штаты, а затем навеки потерянным после ее брака. Она никогда не видела в нем мужчину, с которым ее разлучили. Она видела в нем друга. Хуже того, с тех пор он был одержим ею. Она была тем первым и единственным этапом его жизни, когда он поддался требованиям Совета. И в резуль­тате он никогда не видел ни ее мужа, ни сына. Очевидно, столь сильным было ее отвращение к нему.

А теперь он получил письмо. Возможно, последнее в ее жиз­ни. Исчезновение Нинн дало повод заставить Совет вмешать­ся. Он слишком долго ждал подобной возможности.

Мэл прочистил горло. Пришло время подвести собрание к главному.

— Более того, меня известили о существовании под­польной сети Королей Дракона. Они работают тайно и не подчиняются своим кланам. Помимо этого они пересека­ют границы кланов. Не признают политики. Не делают ни­каких различий, кроме отличия нашего народа от людей в целом.

Эти слова были встречены возгласами удивления и недо­верия. Каждый сенатор считал, что он или она обладает пол­ным контролем над своей территорией и крайне бюрокра­тичными правительствами своих стран. Они наверняка думали, что ни один их подданный не осмелится нарушить многовековые традиции клана и избежать заранее опреде­ленного предназначения.

Управлять собраниями Совета, проводимыми два раза в год, становилось все труднее. Никто не хотел поступаться личной выгодой ради общего блага.

Даже в их маленькой группе.

И все же он верил, что есть и другие, способные видеть мир — и нависшую над их расой угрозу уничтожения — с ку­да большим прагматизмом. Что давало Мэлу надежду не мень­шую, чем письмо Нинн.

— У них нет имен, — продолжил он с предельной сосре­доточенностью и спокойствием. — Нет закона. Нет способов связи.

— Так кто же доставил это письмо? Почтовые голуби? — Юность Пендрей презрительно оскалился, словно готовясь покинуть собрание.

Мэл сделал паузу, глядя в глаза мятежному сенатору.

— Письмо доставил Таллис из клана Пендрей.

Молчали все. Мэл буквально видел, как они мысленно пробуют эту новую информацию, пытаются оценить ее ис­тинность. И решают, что ее недостаточно.

— Еретик, — прошептал Юность Тигони. — Он мертв уже много лет.

— Он не мог умереть, поскольку изначально был мифом клана Пендрей, — Мудрость Сат покачала головой. — Какой-то легендарный убийца? Я не верю в сказки.

Мэл холодно улыбнулся.

— Осторожней. Называть меня Трикстером это одно. Но сейчас ты, можно сказать, провозгласила меня лжецом. Я бы не был так категоричен.