Заклятые пирамиды
Шрифт:
– Хельки!
Пришлось позвать еще три раза, потом послышались быстрые легкие шаги – и служанка возникла на пороге, словно скользнувший в комнату лунный луч, а Суно уставился на нее в изумлении, забыв о «Южной королеве». Встретить здесь такое он определенно не ожидал.
Перед ним стояла самая настоящая песчаная ведьма. Совсем еще юная. Невысокая, тоненькая, точеная, даже затрапезное мешковатое платье с чужого плеча не могло скрыть ее изящества. Бледная кожа слабо золотилась в свете лампы. Длинная коса песочного цвета, брови и ресницы того же оттенка, под левым глазом давний
– Ты здешняя прислуга? – оправившись от первого удивления, осведомился Орвехт.
– Да, господин, – приятный голос, тонкий и тихий, как будто не принадлежащий этому месту – как оно, впрочем, и было на самом деле.
– Умеешь варить шоколад?
– Да… Приходилось.
Суно велел сварить двойную порцию и принести сюда, захватив также чашку. Пока девчонка выполняла его поручение, он в задумчивости мерил шагами комнату. Все больше и больше странностей… Песчаные ведьмы обитают в изрядной дали от Мезры, в северных областях Олосохара, и путешествовать не любят. Свою волшебную силу они черпают из пустыни. Как ее сюда занесло?
Чашку она принесла китонскую, с истершимся серебряным ободком и нарисованными на фарфоровых боках дамами-китони в изысканных нарядах. Суно вытащил из саквояжа свою дорожную – квадратную, керамическую, покрытую блестящей янтарно-коричневой глазурью.
– Затвори дверь и садись. Выпьешь со мной шоколада.
Она не стала ради соблюдения приличий отнекиваться, как поступила бы на ее месте мезрийская прислуга.
– Разве тебя зовут Хельки?
– Хеледика. Это хозяйка мое имя переиначила.
– Сколько тебе лет?
– Четырнадцать недавно исполнилось.
– Хм… И что же ты здесь делаешь?
– Живу теперь.
Густой горячий шоколад, благоухающий имбирем и корицей, сделал свое дело – превратил небогатую и темноватую гостиничную комнату в зачарованный островок, и Хеледика разговорилась. Она сбежала из дома, потому что ее собирались принести в жертву. Не со зла, кого-нибудь непременно должны были отдать. В Певчих скалах проснулся куджарх, такое бывает раз в полвека, и задобрить его, как известно, можно лишь одним способом – приведя ему на съедение юную девственницу. Жеребьевку провели по-честному, среди всех девиц младше двадцати лет, чья нижняя туника хоть однажды расцвела красными цветами. С Хеледикой это накануне тоже случилось, она тянула жребий вместе со всеми, и ей выпало отправляться в Певчие скалы.
– Я сбежала. Я знала, что вместо меня пошлют кого-то… – В ее глазах мелькнуло затравленное выражение. – Все равно я не смогла…
– Раз тебя не поймали, на то была воля богов, – попытался утешить ее Орвехт.
– Так меня поймали на другой день. Но поздно поймали… Я вышла на дорогу и встретила людей, каких-то пастухов с овцами… И они… Я им сказала, сама попросила, и они сразу… Я хотела жить.
«Понял. Ты перестала быть девственницей и для куджарха уже не годилась. Неглупо. И я буду последним ханжой, если стану осуждать тебя за это».
– Пожалуй, все-таки воля богов, раз тебе вовремя подвернулись эти пастухи, – невозмутимо заметил он вслух. – А что тебе помешало после этого вернуться домой?
– Меня прогнали… Мама и бабушка сказали, чтоб я убиралась, раз их опозорила. Я пошла по дороге, и потом меня подобрали сурийские торговцы, в городе Зекта они меня продали, но я снова убежала и попросилась
– Как я понимаю, горсть олосохарского песка ты с собой захватить не догадалась?
– Нет, – Хеледика печально вздохнула.
Если песчаная ведьма хранит при себе мешочек с родным песком, она сохраняет способности к колдовству даже в чужих краях, вдали от пустыни. Можно было не спрашивать, и так все ясно.
– Скажи, Хеледика, ты не заметила в Принихуме чего-нибудь странного, нехорошего?
– Да! – она вскинула голову, и по-кошачьи круглые глаза с приподнятыми к вискам уголками пугливо блеснули в свете китонской лампы. – Здесь есть что-то притаившееся, оно не живое и не мертвое… Я не знаю, что это.
– Давно это появилось?
– Было всегда… Я просила того торговца не оставлять меня в этих местах, но он сказал, что ему надоело со мной возиться.
Стало быть, оно присутствует здесь уже с полгода, не меньше.
Хозяйка «Золотого окорока» заглянула к Суно через четверть часа после того, как Хеледика, забрав поднос с кастрюлькой и чашками, убежала на кухню.
– Не досадила вам эта девчонка?
– Ничуть, – заверил Орвехт. – Шоколад она сварила весьма недурной.
– На нее всегда жалуются. Задумывается о своем, еле шевелится, угодить не умеет. Кадаху и Тавше угодно людское милосердие, а то я бы ее пришибла.
Суно про себя усмехнулся: великое счастье, и не только для Хеледики, что в Мезре почитают светлых богов, а не кого-нибудь другого. Страшно подумать, что мог бы учинить в противном случае здешний народ.
Появилось ощущение, что ему только что подсунули – на вот, на, держи! – еще один кусочек мозаики.
Ночью магу мешала спать кусачая мошкара, на которую он не хотел тратить силы – вдруг пригодятся на что посущественнее, и доносившиеся снаружи шорохи, всхлипы вперемежку с хихиканьем, дробный топоток, словно кто-то бегал по стенам гостиницы. Гнупи балуют. Черноголовый народец. Нехитрое дело для опытного экзорциста, но он не стал срываться с кровати и изгонять из «Золотого окорока» этих мелких пакостников. Придержим козырь. Суно догадывался, что произойдет завтра утром, или вечером, или через день, но непременно произойдет – а если нет, то ничего он в этой жизни не смыслит.
После завтрака он отправился прогуляться и порасспрашивать кого придется о старинных рукописях и книгах: не завалялось ли что-нибудь на чердаке, не желаете ли продать? Большинство принихумцев смотрело на гостя города, как из амбразуры, но все же с ним разговаривали, на вопросы отвечали. Это ведь светлейший маг и не всучить какую-нибудь дорогостоящую ерундовину пытается, а, напротив, покупает. С таким можно перекинуться словечком.
В сравнении со здешними жителями, рослыми, плечистыми, мужественно суровыми, Орвехт выглядел едва ли не тщедушным и по-столичному мягкотелым. Их мнение на сей счет его не волновало. Его волновало, что за дрянь здесь творится. Словно между землей и небом воздвиглись могильным склепом незримые костяные своды (именно из такой же кости, как тот нож, которым убили Джамо Фрелдона), заживо хороня обитателей Мезры, которые покамест ничего не замечают.