Заклятые пирамиды
Шрифт:
– Что представляет собой эта шкатулка? – спросил он резким тоном – не потому, что рассердился на их болтовню, а от поднявшегося предчувствия.
– Она сделана из настоящего черепа, только не человеческого…
– Из черепа китони, – заключил Орвехт.
Городскому водопроводу Эдмар обрадовался, как ребенок. Правда, тут же скис, когда узнал, что даже в столичные дома приходит самотеком только холодная вода.
– А ты хотел, чтобы тебе прямо из крана горячая водичка текла? – осведомилась Зинта.
– Это было бы неплохо.
– А может, еще и молока или киселя тебе надо
Раньше за ней такого не водилось. Да попробуй она что-нибудь в этом роде сказануть Улгеру, тот страдал бы целую восьмицу, и она с ним за компанию, потому что ее бы совесть заела. Эдмар первый начал. Зинта вначале молча сердилась, потом спросила:
– Вот почему ты все время насмешничаешь? Такое поведение доброжителя не красит.
– Потому что иначе я здесь рехнусь. Нужен вам рехнувшийся маг? – Он скроил страдальческую гримасу, но не такую, как у Улгера в его черные моменты, а скорее уморительную. – И какого демона я очутился в этой заднице…
– Как ты смеешь так говорить! – возмутилась Зинта. – Это не задница, а твоя истинная родина!
– Вот и я о том же.
– Мне сдается, у тебя такая натура, – заметила она, помолчав. – И я постараюсь не придираться, а принимать тебя таким, как ты есть. Конечно, если не будешь переходить границы.
– Я тебя тоже, – пообещал Эдмар.
Незаметно для себя Зинта подхватила его тон, и теперь они общались в этом духе не то чтобы всегда, но довольно часто.
Улгер Граско, поглядев и послушав, сбежал от них. Эдмар ему решительно не понравился. Разумеется, это был не повод, чтобы отказаться от уже оформленной опеки, ведь за юного мага-возвратника деньги платят, поэтому глава семейства просто поселился на стороне, вроде бы у какой-то доброй булочницы. Ежемесячное пособие договорились делить по-честному: две трети Зинте с Эдмаром, одна Улгеру. Тот сказал, что в столице наверняка найдет применение своим нераскрытым способностям и тех, кто эти способности оценит. Зинта искренне пожелала ему удачи. Пусть теперь булочница об Улгере заботится.
Она сняла дешевую меблированную квартиру на улице Ранних Луковиц. Две небольшие комнаты и ванная с уборной, в конце общего коридора кухня для жильцов всего этажа.
Эдмар заявил, что застрелится, если у них не будет ванной. Зинта с торжеством объяснила, что «застрелиться» угрожают комедийные персонажи в театре, так как это способ слишком сложный и не сулящий успеха: изрядную изобретательность надо проявить, чтобы убить себя из ружья или самострела.
– Тогда не застрелюсь. Пистолета у меня с собой нет, бластера тоже. Была в кармане плитка шоколада, и та куда-то подевалась.
– Уничтожила я твой шоколад, – отрезала Зинта. – И никогда больше о нем не вспоминай.
Ее охватила неловкость. Да ну, никто ведь не знает о том, что она нарушила запрет… Изничтожила вредную сласть – и все тут, а каким способом, не важно.
– Понравилось? – ухмыльнулся Эдмар.
Вот же паршивец, догадался.
– С чего ты взял, что я его съела?
– У тебя на лице написано.
– Ну, допустим… Я призывала силу Тавше, а после этого лекарь себя чувствует, как выжатая тряпка, и должен поскорее подкрепиться. Я тебе об этом уже говорила.
– Тавше с тобой, Зинта, мне ведь не жалко. Меня другое загоняет в
– Шоколад зло, потому что доставляет человеку незаслуженное удовольствие, – припомнив поучения из брошюры «Как не стать поедателем шоколада», возразила Зинта. – Удовольствие должно проистекать от той пользы, которую доброжитель приносит другим доброжителям и всему обществу в целом, а не от того, что частицы мерзкого шоколада вызывают телесную реакцию, заставляющую человека испытывать радость и чувство уюта. Шоколад препятствует самовоспитанию, манит в темный лес индивидуализма. Поедание шоколада – это проявление преступной любви к самому себе. Каждый доброжитель знает, что любить надо не себя, а коллектив, и ты тоже этому научишься.
– Хочу домой, – вымолвил Эдмар, несчастно зажмурившись.
– Ты и так дома.
Хвала Тавше, его шевелюру удалось отмыть от краски еще в Сумоле перед отъездом, а то мудрено представить, чем могла бы закончиться первая же прогулка Эдмара по столице. То есть представить-то как раз нетрудно: или примут за индивидуалиста-самолюбца и от души поколотят, или примут за демонское отродье и забьют насмерть, если не испугаются, потому что не бывает у доброжителей пурпурных волос. Опять же хвала Тавше, он эти доводы принял к сведению и безропотно согласился на несколько последовательных головомоек до победного результата.
Естественный цвет его волос оказался темно-коричневым, словно запретный шоколад или дорогая древесина. Эдмар рассказал, что в детстве был блондином, как все родственники по отцовской линии, но ему хотелось быть похожим на маму, она темноволосая, и четыре года назад его шевелюра сама собой поменяла цвет.
Чтобы уломать его на стрижку, пришлось объяснять, что за длинные распущенные волосы парня в городе застыдят, забросают гнилыми овощами, а то и вовсе побьют, а ей потом лечить. Эдмар согласился обрезать свою красоту до плеч, не короче, и чтобы челка в точности такая, как он скажет. Зинта уже поняла: он из тех, кому нужно во что бы то ни стало выглядеть привлекательно.
Маги-ученики в течение всего времени, кроме каникул, жили при школе, но для возвратников делалось исключение: месяц вместе с однокашниками – месяц в приемной семье, то здесь, то там, чтобы иномирец поскорее набрался житейского опыта и освоился. Близился конец учебного года, и было решено, что Эдмар начнет заниматься с осени, а пока должен ходить в библиотеку при Доброй Магической Коллегии и прилежно читать все, что велит куратор. И заодно знакомиться с молонской жизнью во всех ее проявлениях.
Он и знакомился. Медный бак для нагрева воды, установленный в ванной над печкой, Зинту сильно обрадовал – это же королевская роскошь, в Апне у них с Улгером ничего подобного не было, воду грели в кастрюлях на кухонной плите, – а на Эдмара произвел неизгладимое впечатление обратного характера.
– Жуть… Значит, нужно напихать в эту дверцу угля и потом еще ждать демоны знают сколько? Варвары вы несчастные…
– Не обзывайся, – обиделась за свой мир Зинта.
– А с помощью магии нельзя эту штуку разогреть? Я могу попробовать, немного тренировался, хотя специально этому учить меня не стали.