Заключенный на воле

Маккуин Дональд

Контейнер Лэннета стоял прямо на бетонном полу, чуть в стороне от остальных. Взглянув на многочисленные контейнеры, стоящие поверх друг друга, капитан безмолвно вознес благодарность судьбе. Здесь не было никаких ремней, и даже если бы он, очутившись наверху, сумел открыть люк, спуск превратился бы для капитана в дело, граничащее с невозможным. Так что эффективность, с которой действовали агенты императора, произвела на Лэннета глубочайшее впечатление. Прилив оптимизма заставил капитана спешно двинуться по темным проходам на поиски двери.

И Лэннет действительно довольно быстро отыскал ее. Но, однако, прежде чем воспользоваться дверью, капитан вытащил из бумажника все документы на имя Гэлвоза. Каждый документ был закатан в пластик: привычка не повсеместная, но достаточно

распространенная, чтобы не привлекать к себе особого внимания. Воспользовавшись керьяговым лезвием, Лэннет осторожно освободил каждый документ от оболочки. В результате на бетонном полу появилась кучка фотографий, кредитных карточек и прочих документов, перемежающихся с обрывками пластика. Покончив с этим, капитан попытался отыскать какой-нибудь водопроводный кран. Времени у него было мало, и потому Лэннет быстро отказался от этой затеи. Наставники заверили, что подобную проблему можно будет решить разными методами, но особо подчеркивали, что все действия следует производить в абсолютно безопасном месте, где его никто не сможет увидеть. Лэннет был уверен, что склад отлично подходит для этой цели. Отступив на шаг, капитан помочился на остатки документов.

Результат превзошел все, что он мог себе вообразить. Наставники говорили, что все эти материалы быстро и бесповоротно распадутся на составные части, стоит лишь подвергнуть их воздействию жидкости с высоким содержанием кислорода. Но, очевидно, какой-то поборник полной секретности внес в этот процесс свои усовершенствования, и в результате над грудой документов мгновенно взметнулось буйное разноцветное пламя в фут высотой. Лэннет на цыпочках отскочил назад со всей скоростью и изяществом, какие только позволяли обстоятельства. К сожалению, позволяли они немного. Капитан врезался в контейнер.

Он не вымазался сам и не испачкал одежду исключительно благодаря везению. Наблюдая за пляшущим пламенем, Лэннет ощутил страстное желание когда-нибудь увидеть наставников и высказать им все, что он о них думает.

От документов тем временем остался чудный серый пепел. Даже магнитные ленты и микрочипы, встроенные в кредитные карточки, куда-то исчезли — буквально испарились. Уходя, Лэннет обошел стороной кучку пепла и сморщился — запашок был еще тот. Прежде чем шагнуть за порог, капитан переложил документы Вэла Борди из кармана в бумажник, еще раз дотошно проверив их. Идентификационные брошюры, которые полагалось иметь при себе каждому жителю Хайре, содержали в себе кодированную оптическую полосу, ежегодно обновляемую. Она хранила информацию о прошлом и настоящем данного человека. Попытка каким-либо образом подделать ее могла серьезно испортить человеку будущее. В официальных документах эту полосу называли «линией жизни». И в том не было особого преувеличения.

Свет фонарей, горящих на высоких башнях грузовых причалов космопорта, создавал сверкающий остров посреди черного моря ночи. Лэннету потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить — у Хайре нет луны. Правда, в небе холодно поблескивали несколько небольших астероидов, захваченных гравитационным полем планеты, но ни один из них не тянул на полноценную луну. Впрочем, на Хайре мало кто об этом задумывался. Лэннет встречался на Атике с несколькими хайренцами. Они показались ему людьми замкнутыми, которых не интересует, что творится за пределами их собственной планеты. У них имелись определенные основания для такой обособленности: Хайре была невероятно красивой планетой. Облик двух из трех ее главных континентов определяли несколько горных цепей, между которыми располагались просторные долины, поросшие лесами и орошаемые полноводными реками. Третий континент уступал первым двум в размерах, и его ландшафты были не столь грандиозны. Он назывался Кулл, отличался обилием холмов, озер и разливающихся по весне ручьев и служил житницей для всей планеты. Здесь же обитала основная часть населения.

Проявляя общественную сдержанность — некоторые называли ее обычным здравым смыслом, — свойственную их национальному характеру, хайренцы разместили оба своих космопорта и административный центр планеты на малонаселенном побережье.

В результате под конторы для бюрократов пошло сравнительно небольшое количество пахотной земли. А кроме того, большинство простых людей оказались на достаточном расстоянии от внешних атрибутов правительственной деятельности. В свете репрессий, проводимых нынешней династией, такое разделение оказалось даже более благотворным, чем предполагалось сначала. Те, кто инструктировал Лэннета на Атике, говорили, что Этасалоу скорее всего скрывается на самом большом континенте, Голифаре. Голифар был наиболее суровым из трех континентов, и именно там располагалась столица планеты, Лискерта. В настоящий момент эта метрополия выглядела как отдаленное сияние на юго-востоке.

Когда Лэннет оставил огни космопорта позади, оказалось, что звезды здесь достаточно яркие, чтобы при их свете можно было сориентироваться и отыскать путь к горам, виднеющимся на востоке и севере.

Когда капитан присоединился к людям, ожидающим рейсового электробуса, никто не обратил на него ни малейшего внимания. К тому времени, как шум антигравитационных двигателей электробуса сделался размеренным, Лэннет успел заметить, что его попутчики более чем сдержанны. Психологическую дистанцию, которую они поддерживали, вернее было бы назвать изоляцией. Они читали. Они дремали. Они смотрели в окно. Когда электробус останавливался, чтобы подобрать новых пассажиров или кого-то высадить, большинство из тех, кто глядел в окно, на это время переключали свое внимание на собственные ногти, или одежду, или еще что-нибудь подобное. Если же кто-то продолжал смотреть в окно, его отсутствие интереса к другим людям было просто-таки нарочитым. Точно так же они делали вид, что не замечают ни камер «Мир и Порядок», маячащих на постах и крышах, ни непрерывного негромкого бормотания пропагандиста, льющегося из динамиков. Насколько понимал Лэннет, как раз негромкая, но непрерывная идеологическая обработка делала подсознание более восприимчивым. Впрочем, послушав несколько минут, капитан решил, что такая пустопорожняя болтовня особого вреда принести не может.

Однако поведение его попутчиков заставляло всерьез предположить, что они действительно верят в сентенции типа: «Нет закона выше закона социальной гармонии. Все преступления проистекают из неумения идти на компромисс». Они явно успели наслушаться подобных проповедей за время предыдущих своих поездок в электробусе.

Лэннет вместе с еще несколькими пассажирами сошел в тенистом скверике. Он направился в сторону ресторанчика «Майк», возвещавшего о своем существовании при помощи вращающейся неоновой вывески, торчащей на столбе перед входом.

Никто не обратил внимания на то, что Лэннет быстро, краем глаза взглянул на столб. А если бы кто-то и обратил, он все равно не придал бы особого значения красовавшейся на этом столбе невинной надписи «Дж. Дж. + Г.К.», заключенной в сердечко. Лэннету же эта надпись сообщила, что он может без опаски зайти в ресторан, устроиться в отдельной кабинке и заказать обед.

Завсегдатаи ресторанчика вели себя точно так же, как пассажиры электробуса. Они тихо переговаривались со своими спутниками. Те, кто пришел в одиночку, старались не встречаться взглядом с окружающими, словно боясь причинить кому-нибудь вред. Официантка была настолько приветлива, насколько может быть приветлив человек, не глядящий на собеседника. Лэннет решил, что это только к лучшему. Если местные жители предпочитают не смотреть на него, ему это на руку. «Незаметность» — волшебное слово, которое вполне может спасти ему жизнь.

Наполовину управившись с заказанной едой, Лэннет увидел, как в ресторан вошел какой-то человек. Капитан был уверен, что это и есть его связной. Чуть выше среднего роста, полноватый, одетый примерно так же, как сам Лэннет, незнакомец быстро перешагнул порог и с явным раздражением взглянул на часы. Он являл собою живую картинку с подписью «человек, опоздавший на свидание». Светлые, коротко подстриженные волосы, высокие скулы, полные губы. В ухе болтается подвешенный на короткой цепочке золотой диск с синим камешком в середине. Достаточно распространенное на Хайре украшение.