Заключенный
Шрифт:
Он стонет.
Прежде, чем успеваю все лучше обдумать, я оказываюсь возле него. Он быстро моргает.
— Черт, — шепчет Грейсон.
— Грейсон, — вся его футболка в крови, лицо залито кровью, но он был в крови еще до того, как в него стреляли. На расстоянии слышен звук сирен. — Ты можешь идти?
Он пытается встать.
— Нет. Иди. Возьми машину. Нет времени.
Синяя машина далеко, но не черный шикарный автомобиль. Если я чему-то и научилась за время, проведенное с Грейсоном,
Я бегу к машине и сажусь в нее. Ключи все еще в замке зажигания. Завожу мотор и проезжаю несколько ярдов к тому месту, где находится Грейсон, проезжаю так, чтобы мои колеса не переехали тело того мужчины… мужчины, которого я убила. Мне, наверное, следует оставить Грейсона здесь. Я должна это сделать. Я выхожу из машины, открываю пассажирскую дверь и подхожу к Грейсону.
— Вставай. — Тяну его за руку, и он хрипит от боли.
— Нет! Другую, — он использует левую руку, чтобы оттолкнуться от земли.
Я хватаю его за левое плечо и помогаю ему, хотя он поднимается почти самостоятельно. До двери всего лишь полметра. Он плюхается на сидение, и я закрываю дверь. Потом я оббегаю машину, прыгаю за руль и отъезжаю.
Сидение находится так низко, что мне нужно сидеть выше, чтобы смотреть в окно. Я давлю на педаль газа, увеличивая скорость, используя руль не только для того, чтобы рулить, но и для того, чтобы вести меня вперед. Без очков я не лучший водитель, но могу разобрать дорогу: красное пятно — знак «стоп», другие машины.
Он свернулся калачиком на левом боку на пассажирском сидении, макушкой касаясь моего бедра. Такое согнутое положение, кажется, облегчает его боль.
— Черт, детка, — шепчет он. — Ты так красива!
Он бредит.
— Я отвезу тебя в больницу.
— Нет.
— У тебя нет выбора.
Потому что у меня есть сила, хоть я и не чувствую себя сильной. Я просто напугана. Больше, чем когда Грейсон приставил ко мне дуло пистолета и заставил меня помочь ему сбежать. Больше, чем когда-либо.
— Нет…просто… — он затихает. Мое сердце бешено стучит.
— Просто что? — я настаиваю. Есть ли у него план игры на случай, когда он ранен? — Я отвезу тебя в больницу.
— Отель «Брэдфорд», — говорит он резко. — Езжай по федеральной автомагистрали между штатами.
— Ты сумасшедший? А как же твой друг?
— Нет. Нельзя возвращаться туда.
Я смотрю на него. Кажется, он надавливает на плечо. Белый шрам на его широком предплечье блестит от пота и крови. Насколько сильно ему плохо?
— Грейсон?
Единственный звук — звук сирены на расстоянии. Я еду еще какое-то время и снова зову его.
— Грейсон? — он снова не отвечает.
Не оставляй меня одну.
— Не давать имена своим фермерским животным? —
Он издает хриплый звук. Наверное, это смех. Это не успокаивает меня.
— Вот кличка фермерского животного. Как насчет: «Тебе повезло, что я вытащила твою жалкую задницу из всего этого дерьма, после того, что ты сделал» Как тебе такое имя?
Я смотрю вниз. Он улыбается. Возможно, морщась. В любом случае, это лучше, чем когда он теряет сознание. Я хочу, чтобы он был со мной. Мне нужно знать, что он в порядке.
Дорога извивается. Деревья отбрасывают тень на все, на расстоянии трех метров.
— Где федеральная автомагистраль? Я выеду на нее, если ты скажешь мне, где она.
Он тяжело выдыхает, как будто это грандиозная задача.
— В какую сторону мы сейчас едем?
— В какую сторону?
Я смотрю по сторонам на направление солнца. Оно прямо над нами, но я не знаю, какое сейчас время суток. Полдень? Да, полдень. Солнце садится на западе.
— Ээ, мы едем на восток.
— Хорошо, — говорит он, голос тонкий и слабый. — Это то, что нам нужно. Федеральная на восток отсюда.
— Стоит ли мне увеличить скорость и рискнуть, ты знаешь…
— Нарваться на штраф? Да, твою мать!
— Держись там. Я еду девяносто миль.
Он не отвечает.
— Если в какой-то момент я подумаю, что ты без сознания, то закину тебя в больницу.
Нет ответа.
Не оставляй меня одну.
— Или, я просто передам тебя назад в тюрьму. Заеду в клинику и зарегистрирую.
Я протягиваю руку и касаюсь его темных волос, прилипших ко лбу, в нескольких миллиметрах от моего бедра.
— Понял? Так что оставайся со мной.
— Да, мисс Уинслоу, — слова еле слышны, но они никогда не звучали слаще.
Моя грудь расширяется от облегчения. По своей сути он боец. Воин.
И он боролся за меня.
Никто и никогда раньше не приходил за мной, не боролся за меня. А он это сделал.
Я подъезжаю к перекрестку и убираю ногу с педали газа.
Он ворчит в знак протеста, как будто может сказать, что я замедлилась.
— Хорошо, хорошо.
Проверяю все направления, вокруг никого. Потом я прорываюсь вперед. Пульс стучит в висках.
Сирены не звучат. Ни один полицейский автомобиль не несется ко мне. Вообще ничего не происходит, когда я еду по пустой полосе.
— Я только что проехала знак «стоп».
Приятное возбуждение пульсирует во мне. Я чувствую себя такой живой.
Снова кладу руку на его лоб. Я должна спасти его, потому что мы связаны.
Уголок его рта приподнимается в улыбке. Он осознает… едва ли… Мои губы сжимаются в линию.