Заколдованная
Шрифт:
— Лучше, чем писать, как говорит Кассандра.
— Так он и писать умеет? — удивленно спросил Дункан.
— Плохо. Эрик иногда теряет надежду, что сможет когда-нибудь научить его подсчитывать урожай, скот и налоги.
— Тогда почему он не отошлет мальчишку обратно к отцу?
— У Эгберта нет отца. Эрик подобрал его у дороги. Его отца убило упавшим деревом.
— У Эрика привычка такая — подбирать потерявшихся людей и заботиться о них?
— Если они не могут позаботиться о себе, кто-то же должен это сделать.
— Значит, поэтому ты и
— Нет.
Эмбер вспомнила, что она почувствовала, когда впервые прикоснулась к Дункану. Удовольствие было таким острым, что она от неожиданности отдернула руку. Потом снова коснулась его.
И отдала ему свое сердце.
— С тобой все было иначе, — тихо произнесла Эмбер. — Прикасаться к тебе было мне приятно.
— Тебе это приятно и до сих пор?
Заливший ее щеки румянец лучше всяких слов ответил на вопрос Дункана.
— Я рад, — сказал он. — Ужасно рад.
Еле ощутимыми движениями своих сильных рук Дункан придвинул Эмбер еще ближе к себе. Жадная тяга к ней, которая никогда не покидала его надолго, заставила тело налиться ожиданием и предчувствием, несмотря на укоры совести.
Он не должен соблазнять ее, пока у него не появится больше ответов на неясные вопросы из прошлого.
Неведомые обеты мучили его.
И все же… и все же.
Было необыкновенно приятно ехать верхом по осенней земле, когда косые желтые лучи солнца греют лицо, а в объятиях доверчиво покоится янтарная фея.
— Солнце, — прошептала Эмбер. — Вот нежданное чудо!
Она подняла руки и опустила шерстяной капюшон. Материя цвета индиго упала складками по ее спине и плечам, позволяя нежному золотому теплу солнечных лучей ласкать ее голову.
— Да, — отозвался Дункан. — Настоящее чудо. Но эти слова похвалы предназначались скорее Эмбер, чем солнечным лучам.
— Твои волосы, — пробормотал он. — В них тысячи оттенков золотого света. В жизни не видел ничего более прекрасного.
У Эмбер перехватило дыхание и легкая дрожь пробежала по всему телу. Она чувствовала, как желание Дункана зовет и притягивает ее. Больше всего ей хотелось завернуться в его силу, будто в живой плащ, непроницаемый для окружающего мира, и отдать ему себя в таинственной тишине, которую никто другой не сможет нарушить.
Но ей нельзя отдавать ему себя.
Всем сердцем, душою и телом.
— Эмбер, — шепотом окликнул ее Дункан.
— Что? — спросила она, подавляя в себе ответную дрожь.
— Ничего. Мне просто нравится шептать твое имя в эти дивные волосы.
Упоительная теплота охватила Эмбер. Не думая, она подняла руку и погладила Дункана по щеке. Ей была приятна чуть шероховатая кожа, где под самой поверхностью рождалась щетина бороды. Ей была приятна сила руки, обвивавшей ее талию. Ей были приятны теплота и упругость его груди.
Весь Дункан был ей приятен до глубины души.
— Ни один мужчина не сравнится с тобой. Эмбер не знала, что произнесла эту мысль вслух, пока не почувствовала, как вздрогнуло сильное тело Дункана.
— И
Когда Дункан склонился, чтобы прижаться щекой к волосам Эмбер, его обволок нежный аромат солнечного света и вечнозеленых растений. Она пахла летом и теплом, сосновой хвоей и чистым ветром.
Это был единственный в своем роде запах — запах янтаря и Эмбер. Он не мог им надышаться.
Эмбер услышала перебой в дыхании Дункана, уловила то острое наслаждение, которое доставляло ему уже одно ее присутствие, и ей страстно захотелось быть свободной от всяких пророчеств.
Но это было невозможно.
— Жалко, что это тепло долго не простоит, — сказала Эмбер прерывающимся голосом.
Дункан пробормотал что-то неразборчивое, уткнувшись носом в прядь волос на затылке Эмбер.
— Эрик был прав, — продолжала она задыхающимся, почти испуганным голосом. Будет гроза. Но ее приближение лишь заставляет еще больше ценить солнечный свет.
Дункан неохотно поднял голову и посмотрел на север. Там висела густая гряда облаков, оттесняемая южным ветром. Небо было похоже на сапфировую чашу, опрокинутую над утесами, — их каменистые вершины уже надели жемчужно-белые облачные клобуки.
— Грозы до заката не будет, — сказал Дункан. Эмбер не ответила.
— Может, к восходу луны, — добавил он, — да и то вряд ли.
Дункан еще раз оглянулся через плечо. Позади узкая складка рассекала сильно изрезанную горную местность, возвышавшуюся между Морским Домом и Каменным Кольцом. Эта складка была началом Долины Духов, названной так из-за деревьев с бледной корой, которые цеплялись за ее крутые склоны, и из-за пугающего воя осенних ветров.
Никто не спускался вслед за Дунканом и Эмбер по склону только что преодоленной ими гряды. Никого не было видно и впереди, где встречались земля и море, образуя Шепчущее Болото. Путь, который должен привести их к болоту, ничем не был отмечен. Его знала лишь янтарная девушка, с которой Дункану так хорошо.
По эту сторону гряды не было видно совсем никаких признаков обитания. Ни дороги для повозок, ни дымка над расчищенным местом, ни вспаханных полей, ни сложенных из камней заборов, ни оленьих парков, ни зарубок на деревьях. Долина Духов была небольшая, с крутыми склонами; по ней бежал ручей, наполнявший ее своим волшебным лепетом. Здесь не было ни деревушки, ни фермы, ни пеших тропинок. Здесь было царство древнего леса и первозданной тишины.
Местность казалась дикой и в то же время странно невинной, удаленной от раздоров, одолевавших Спорные Земли. Если бы Дункан не видел кое-где на уединенных полянах кладки камней, он был бы готов поклясться, что до него здесь не ступала нога человека.
И все же люди здесь когда-то жили. Одни называли их друидами. Другие — колдунами. Третьи вообще считали, что это были не люди, а демоны или боги.
Некоторые же — те немногие, кто был в это посвящен, — называли этот исчезнувший народ Наделенными Знанием.