Заколдованное озеро
Шрифт:
– А что я не так сказал?
Ромка отошёл и, стараясь не замечать её гневных взглядов, навёл фотоаппарат на голубоглазого хаски. Затем на беспородного огромного, но доброго пса.
– Ты любишь фотографировать? – спросил у него Данила.
– Ну.
– А учился этому где?
– Нигде. А зачем? Я и так умею.
– И зря. В этом деле есть такие нюансы, о которых я и понятия не имел, пока не пошёл на курсы. Кое-какими знаниями могу с тобой поделиться. Например, как работать с естественным светом, как придать объём фотографии и так далее.
– Хочу. Буду рад. Кстати, я Рома, а она – моя сестра Оля. Но все зовут её Лёшкой.
– А я – Данила.
– Это мы уже поняли. И знаем, что ты здесь отцу помогаешь.
– Что поделать, тружусь, если просят, – новый знакомый потряс ведром. – Отцу приходится трудно, работников не хватает и денег тоже, волонтёры приходят, помогают, но не всегда. Двор у нас маленький, соседи жалуются на лай, что, впрочем, вполне понятно. Им бы только эту зиму здесь пережить, а потом переедут на новое место и никому не будут мешать.
– И это мы уже знаем. Альмочка, вставай, пойдём, – надев на собаку ошейник, сказала Лёшка.
Альма неожиданно бодро вскочила и быстро пошла вперёд.
– Подождите меня, – попросил Данила, – я с вами поеду.
Он скрылся в неказистой пристройке, брат и сестра решили подождать его за воротами, а шустрый смешной щенок побежал за ними. Наверное, понадеялся, что его, как и Альму, они заберут с собой.
– Прости, маленький, – наклонившись над ним, виновато сказала Лёшка, – но нам некуда тебя взять.
Щенок остановился, будто всё понял, и очень грустно на неё посмотрел. Ромка снова его сфотографировал и показал ей снимок.
– Смотри, как трогательно получился.
Она вздохнула.
– А глаза какие печальные! В них все его щенячьи горести отразились. Как жалко оставлять его здесь!
– А что делать? – резонно возразил Ромка. – Но ты ведь слышала, что скоро будет новый приют, и гораздо лучше. А может, его, такого шустрого и красивого, ещё раньше кто-нибудь заберёт себе. Я это фото выставлю в интернете, так быстрей будет.
Через несколько минут из невзрачного домика вышел хорошо одетый Данила.
– Вам куда? – осведомился он.
– В центр, – ответила Лёшка.
– Значит, нам по пути.
Подошедшая маршрутка, к счастью, оказалась неполной, сидячих мест было много. Водитель покосился на Альму, но ничего не сказал. Ребята за неё заплатили и сели сзади. Разговор зашёл о новом приюте.
– Собакам повезло: его построят за городом, у заповедной зоны, там, где дачникам селиться запрещено и нет никаких построек, зато проходит линия электропередачи, то есть светом нас обеспечат, – сказал Данила. – А рядом – совершенно уникальное озеро с прозрачной водой, и утки плавают. Я там был, видел сам.
– Утки на озере – это здорово, – тут же заинтересовался Ромка. – Один фотограф с ними целый альбом составил, смотришь – не оторвёшься. А туда долго из центра ехать?
– Не очень. Примерно час, на двух маршрутках, и потом ещё километра два нужно пройти пешком.
– А давай туда съездим, ты покажешь
Лёшка всю дорогу исподволь рассматривала Данилу. Высокие скулы, тёмные волосы, длинные ресницы, голубые глаза. Маленькая чёрточка, пересекающая нижнюю губу, усиливала его привлекательность. Видно, что себе цену знает и, конечно, отбоя нет от девчонок. Кате он должен понравиться. Впрочем, у неё уже есть Макс, и он, по её рассказам, тоже хорош собой.
Почувствовав на себе Лёшкин взгляд, Данила ей улыбнулся, но чисто дружески: то ли Ромкины слова его убедили, то ли она была не в его вкусе. И то и другое её устраивало.
Лёшка перевела на брата глаза и пожала плечами:
– Не знаю, как Катя. Если она захочет и сможет…
Ромка усмехнулся:
– Уверен, что и захочет, и сможет. Давай, Данила, мы тебе вечером позвоним и договоримся на завтра. А сегодня нам надо собрать в дорогу хозяйку этой собаки – он погладил притихшую в углу Альму – они сегодня переезжают в Москву.
Глава IV
Коварная зинаида
Ромка завёл Альму в дом, и она с такой силой рванулась к бабушке Симе, что, удерживая её, он чуть не свалился с ног.
– Альмочка моя, Альмочка, – обнимая её, повторяла старушка и плакала, а собака слизывала слёзы с её морщинистых щёк.
Тем временем Лёшка наложила полную миску еды, поставила её в угол, и после бурного изъявления чувств Альма принялась жадно есть.
– Наголодалась там, – сказал Ромка. – Пусть теперь отъедается, спит, а нам надо приниматься за дело.
Необходимых для дальнейшей жизни вещей у Серафимы Ивановны, к счастью, оказалось совсем немного. К тому же укладывать их Ромке и Лёшке вскоре стала помогать приехавшая из театра Катька. В сумки и чемоданы друзья уложили одежду, обувь, письма, лекарства и всякие безделушки, сняли со стены выцветшие, пожелтевшие фотографии.
– Их обновить нужно, пока не поздно, Андрей вам в этом поможет. А если что-нибудь забудем, то привезём, – сказала Лёшка, глядя, как бабушка Сима с горечью смотрит на опустевшие стены, на старую утварь, оставленную на кухне, свою бедную обстановку, довоенную кровать с медными шишечками на грядушках…
– Новая жизнь – новый прекрасный быт, – поймав её взгляд, провозгласил Ромка, кидая в выросшую на полу кучу хлама старую дырявую кофту.
А уснувшая было Альма вдруг встала и заворчала. В следующий момент за дверью послышались шаги и скрежет в замке. Бабушка Сима, однако, нисколечко не встревожилась.
– Это Зина, соседка, – спокойно пояснила она, – у неё ключ, она сама отпирает.
– Открыто! – крикнула Лёшка.
Зинаида Васильевна вошла не одна, а с какой-то высокой и статной женщиной. Не обращая внимания на ребят, из большой сумки незнакомка достала красную папку-конверт, извлекла из неё несколько бумаг и положила их на стол перед бабушкой Симой.