Заколдованные леса
Шрифт:
Вскоре он зорко углядел пещеру, где пятеро наших спутников думали от него спастись, и, пока он подбегал к пещере с явным намерением всех их убить, я, без малейших колебаний, выстрелил ему в спину, но ружье мое, увы, на этот раз промахнулось, и заряды не причинили умалишенному никакого вреда. Тогда мы с Айасой стали свистеть — может, наши спутники услышат нас и поймут, что умалишенный приближается к их пещере, — но в ответ сначала услышали только безмолвную тишину…
…А потом, когда умалишенный скрылся в пещере, оттуда раздался, к нашему ужасу, душераздирающий шум, после чего вдруг настала мертвая тишина. И довольно долго никто из пещеры не выходил — ни пятеро наших спутников, ни умалишенный с костром в горшке.
Тогда Айаса и я решили спуститься на землю, чтобы
Тут умалишенный положил в траву головы наших друзей, поставил рядом с ними горшок, ухватил покрепче нож и начал бешено трясти дерево. Ну и, конечно же, едва я понял, что, когда мы упадем на землю, он, без всяких сомнений, убьет нас, как убил всех остальных…
…Едва я это понял, я выстрелил ему прямо в лоб, и он беспомощно свалился у подножия дерева на землю, а мы с Айасой спустились вниз, чтобы поскорее убраться из этого безумного места. Мы-то спустились, а умалишенный нежданно вскочил и ухватил Айасу за руку — да так крепко, будто он вовсе не пристреленный. Тогда я вырвал у него нож, и мне удалось отбросить его далеко в сторону, а умалишенный пытался тем временем свалить Айасу на землю, чтобы размозжить ему голову. Я спешно перезарядил ружье, и я выстрелил снова, и пуля опять попала умалишенному в лоб. Он мучительно упал, крепче прежнего ухвативши Айасу за руку: он держал ее до того крепко, что Айаса никак не мог вырваться.
Тогда мы с Айасой оба принялись ее вырывать. А умалишенный пришел в сознание — наверно, от наших сумасшедших рывков — и сжал руку Айасы даже еще крепче, чем прежде, и всякий раз, как мы ее дергали, только бесновато перекатывался по земле то туда, то сюда. Наконец, уверившись, что руку у него просто так не вырвешь, я подскочил к огненному горшку, и я вернулся с ним к умалишенному, и я вывалил ему на голову его бесноватое горшечное пламя. Тут уж, обожженный сумасшедшей огненной болью, он поневоле выпустил руку Айасы, и мы, без всяких колебаний, пустились поскорей наутек. Ружье перед бегством я успел подобрать, но все дорожные припасы и оружие, вроде луков со стрелами, которые подарил нам Бог грома, остались в пещере, где погибли наши друзья. Умалишенный, правда, тоже, я думаю, погиб — отомсти-тельной смертью за убитых людей, — потому что больше, пока мы убегали, он нас не преследовал.
Мы убегали до рассвета, а когда рассвело, остановились отдохнуть и обессиленно сели на придорожный термитник. Нас обоих мучила мысль об убитых друзьях. С этой мыслью мы и пустились после отдыха в путь — на голодный, конечно, желудок, — потому что мысль об убитых отбила у нас аппетит. А в Город сокровищ мы пришли к пяти часам вечера.
Мы пришли туда к пяти часам вечера и спросили на улице у первого же прохожего, как нам добраться до дома старейшины. Прохожий проводил нас, куда нам хотелось, и мы застали старейшину в гостиной зале. Он сидел среди множества посетителей, так что нам пришлось подождать, пока они закончат свои дела. А потом мы сказали старейшине, что хотели бы у него остановиться до возобновления нашего путешествия. Он спросил, не ищем ли мы работу, но услышал от меня в ответ — и немедленно, — что мы явились к ним за сокровищами, или драгоценными металлами, чтобы отнести их в свою деревню. Хотя старейшину гневно поразил наш ответ, все же поселиться у него на время он нам разрешил. А Город сокровищ оказался редкостно драгоценный: золото, серебро, медь, алмазы и проч, валялись там, вроде обычных булыжников, чуть ли не в каждом
А мы тем не менее однажды ночью, когда все спали, сунули с Айасой — каждый себе в сумку — по большому золотому слитку. Но при выходе из города — хотя уходили мы очень осторожно и бесшумно — нас облаяли сторожевые собаки. Они лаяли так громко, что мгновенно перебудили почти всех горожан. Горожане сразу вспомнили про наш заранее объявленный умысел и поспешно отрядили за нами погоню. И нам не удалось утаиться от преследователей. Когда они нас поймали и после беспощадных побоев прямо на месте поимки мы были посажены под замок в тюремный двор. И тюремщики били нас еще около часу — причем сначала, конечно, отобрали у меня мое ружье, а ведь без ружья на тюремном дворе от побоев не защитишься. Поэтому мы упали и притворились мертвыми. Когда тюремщики ошибочно приняли нас за мертвых и ушли, мы тихохонько встали, и мы осторожно прокрались в ту комнату, где остались наши золотые слитки, отобранные у нас на месте преступления, или при поимке, и мы, не мешкая, прихватили и золотые слитки, и мое ружье, а поскольку одежда наша изодралась под ударами в клочья, то мы сняли с крючков сменные одеяния тюремщиков и торопливо переоделись. После этого, снова проскользнувши в тюремный двор, мы с огромным трудом перелезли через тюремную стену, спрыгнули за стеной на землю — и были таковы…
…Мы были таковы, что ушли очень осторожно, и поначалу собаки не распознали в нас чужаков — из-за привычной для них одежды, — но потом все же распознали. И принялись облаивать. И горожане опять пробудились от сна и снова ринулись огромной толпой нас ловить. Они гнались за нами, пока мы не подбежали к реке, которая пересекала неподалеку от города дорогу. По счастью, у берега оказалось множество лодок. Мы мигом бросили в одну из лодок золотые слитки (а ружье висело у меня на левом плече), подхватили два весла, стремительно запрыгнули в лодку и оттолкнули ее от берега, прежде чем наши преследователи подбежали к реке.
И вот мы выгребались на середину реки, а горожане, которые твердо решили нас убить, чтобы забрать свои золотые слитки (хотя и не считали золото драгоценным), тоже погрузились в лодки и погнались за нами по реке. Мы гребли изо всех сил и вскоре увидели впереди тусклый свет. И подумали, что это дом на другом берегу реки, в котором нам, возможно, удалось бы спрятаться от преследователей. И мы, без всяких сомнений, поплыли на этот свет…
…Не ведая, что плывем прямо в лапы к пиратам. Пираты рыскали на огромной, тускло освещенной лодке по реке, чтобы захватывать в плен речных путешественников и отнимать у них все наличное достояние.
Едва мы поняли, что приближаемся к пиратам, а главное, заметили, как опасно они вооружены — длинными копьями, огромными луками, тяжелыми стрелами, огнестрельными ружьями и проч., — нам, конечно, захотелось уплыть поскорей обратно, да не тут-то было: сзади нас преследовали жители Города сокровищ, чтобы убить. И мы, не мешкая, свернули по реке на юг. А пираты хищно погнались за нами во все свои весла. Потому что они пиратствовали на многовесельной лодке.
Но вскоре они уверились, что им нас не догнать — их большая лодка плыла медленнее, чем наша, — и начали обстреливать нас из ружей и проч., а мы, не мешкая, налегли во все силы на весла и удачно скрылись в речной темноте, избавившись таким образом от убийственных опасностей…
…Правда, избавившись, да не совсем. Потому что жители Города сокровищ отчаялись нас поймать и повернули восвояси. А пираты ничуть не отчаялись и продолжали за нами гнаться.
И вот мы гребли до самого рассвета, пока вдруг не выгреблись в следующую реку. Глубокую, широкую и с очень большими волнами. Но деться нам было некуда, потому что пираты преследовали нас по-прежнему. Они преследовали нас, пока мы не выплыли в открытое море, и только среди огромных морских волн нам удалось наконец скрыться от них, а им поневоле пришлось вернуться ни с чем.