Заколдованные леса
Шрифт:
Испытавши в пути множество лишений и проч., мы добрались через несколько недель до Ифе — на исходе ночи, или около шести часов утра. Да еще шли потом несколько часов — из-за беспрестанно изумлявших нас в пути чудес — до дома Главного погранично-городского привратника. По счастью, окрестности города Ифе никогда не накрывает ночная тьма, потому что именно там постоянно восходят и заходят солнце с луной, а в их лучах все прекрасно видно как днем, так и ночью.
В пути нам встретился коренной житель города Ифе, и, поскольку мы не знали, где живет привратник, он проводил нас к нему на окраину города. Мы явились в дом привратника часов около десяти вечера. Сам привратник куда-то отлучился, но один из его помощников сходил за ним, чтобы доложить о нашем прибытии, и через несколько минут привратник пришел домой. Расположившись в гостиной зале, он пригласил нас войти, и мы, прямо у порога, распростерлись перед
— Так откуда вы пришли к нам, друзья?
Поспешно опустившись на колени, я ответил:
— Мы пришли из деревни в Абеокуте.
А привратник сказал:
— Вот как? Прекрасно! Ну а для чего вы явились ко мне?
И я ответил ему:
— Для того чтобы узнать, где невидимый вход в Подземный город.
Привратник удивленно рассмеялся. Он так удивился, что повторил название города несколько раз подряд, словно бы желая внушить нам невольный страх. Но я отважно подтвердил наше решение непременно спуститься в Подземный город.
А привратник подтвердил слова стариков из нашей деревни — сказал мне, как и они, что Подземный город населяют очень опасные люди. Когда же я сказал ему, что уже слышал об этом, он пожал плечами и пообещал показать нам невидимый вход — чуть позже. Потому что сначала он решил познакомить нас всех с чудесами Ифе и представить Его Величеству королю — отчему властелину народа йоруба.
Завершая разговор, привратник приказал одному из своих слуг накормить нас и напоить, а когда слуга исполнил его приказание и мы подкрепились, отвыпили и приятно отдохнули, нас отвели в спальную комнату, где мы спокойно проспали до самого утра.
Поутру нас опять проводили к привратнику в гостиную залу. Перед ним уже стояли горячительные напитки, а мы распростерлись ничком на полу, как делают молодые люди из народа йоруба, когда встречаются с глубокопочитаемыми стариками, старейшинами и проч. Привратник благосклонно повелел нам встать и предложил каждому из нас отвыпить по одной порции горячительной, как он сказал, влаги. А потом отослал в ванную комнату для внутриванного утреннего омовения. Когда мы завершили омовение, на столе у привратника уже стояла горячая плодовая каша, и мы наелись до полнейшего удовольствия, пока она не успела остыть.
После каши и развлекательных разговоров хозяин встал и отправился к выходу из гостиной залы, а нам предложил следовать за ним. Сначала он отвел нас к бездонному колодцу, из которого подымается в небо луна. Вода доходила до середины колодезных стен и была на диво прозрачная. А дна у колодца просто не было. И луна плавала там кругами, вроде колеса, и освещала все пространство колодца, будто это небо. Но долго смотреть на луну мы, конечно, не могли, из-за ее слепящих лучей. Потом привратник повел нас к бесконечному утесу. И мы вскарабкались по его крутому склону примерно на полмили вверх. Там нам открылось несколько следов. Некоторые из них шли к земле, или вниз, а некоторые — к небу, или наверх. Но два следа были словно бы от ног, обутых в башмаки, и оба направлены к земле, будто тот, кто шел по утесу в башмаках, спускался с небес. Я спросил у привратника, почему эти два следа так отличаются от всех остальных, и привратник объяснил мне, что это — следы первого из белых людей, который сошел по склону утеса с небес на землю.
Потом привратник показал нам большую дорогу к небесам. До изумления ухабную и сплошь покрытую отбросами. Я изумленно спросил у привратника, почему все окрестные дороги — на диво чистые, а эта — до безобразия грязная, и привратник ответил, что из-за ненависти всех живых существ к посмертному возвращению в небеса. Но привратник не показал нам еще одно чудо…
…Он не показал нам чудо, которое интересовало меня больше всех других, — Солнечный колодец. И когда я спросил его — почему, он объяснил, что в дневное время, или когда солнце выплывает из колодца, к нему подходить нельзя, а то мгновенно сгоришь дотла. Он, конечно, показал издали, где расположен Солнечный колодец, но подойти туда днем нечего и думать — мы ясно видели поток раскаленного жара, который подымался от колодца. А привратник добавил, что жителям Ифе незачем заботиться об огне, или приносить его из других городов, поскольку у них в распоряжении всегда есть огненный жар Солнечного колодца.
Потом привратник отвел нас во дворец Одудувы, праотца всех племен йоруба, и мы побеседовали с его наследником — королем — в праотцовских, или оставшихся от Одудувы, одеяниях. Милостиво встретивши нас, он показал нам королевский
…Он усадил нас перед собой и своими вождями. А потом рассказал, что все йорубские властители (короли) — вроде Алаке из Абеокуты, Алафина из Ойо, Овы из Илеши, Алакету из Дагомеи, Олубини из Бенина и проч., и проч., и проч. — это наследные сыновья Одудувы. Я попросил его показать нам могилу Одудувы, но, к моему глубочайшему изумлению, и сам король, и все вожди, и привратник разразились в ту же секунду громогласным смехом. Отсмеявшись, король объяснил мне, что Одудува вовсе не умер, а вполне живой — хотя, правда, совсем дряхлый от старости — возвратился на небеса. Когда король понял по моему лицу, что я не могу в это поверить, он вместе с вождями и привратником вывел меня на дорогу, по которой Одудува поднялся в стародавние дни к небесам. Всем на удивление, дорога эта до сих пор не заросла деревьями или травой — она и сегодня такая же чистая, как в древние времена, будто ее постоянно чистят и беспрестанно подметают.
Мы были гостями короля до утра. Нас потчевали и поили по самым прихотливым нашим желаниям. Но хотя и король, и его вожди настойчиво советовали нам не спускаться в Подземный город, я наотрез отказался выполнять их совет. Тогда, после получения от короля множества подарков, привратник снова отвел нас к себе домой.
А на следующее утро, или через два дня по прибытии в Ифе, мы вместе с привратником посетили город Эде, где живет Бог грома и его жена Ойа. Вернее, мы посетили этот город еще через два дня, потому что до него от Ифе два дня пути. Привратник отвел нас прямо во дворец к Богу грома. По удачной случайности и он (Бог грома), и его жена Ойа были дома, и на них были одеяния для поклонения их божествам. Привратник представил нас, и после рукопожатий нам сначала дали на редкость вкусных яств и всевозможных напитков, а потом проводили в громадное Святилище, где обитают божества, которым поклоняется семейство громотворных богов. Вокруг Святилища нет никаких жилищ — даже дворец самих громотворных богов расположен очень далеко от него, — потому что из-за сверхъестественного могущества обитающих там божеств никто рядом жить не может.
Бог грома решил явить нам сверхмогущество своих божеств и, взявши одну из тыкв, которая висела перед нами…
…Она висела перед божествами, вся заляпанная кровью жертвенных животных и сплошь облепленная перьями петухов и кур, которых приносили в жертву божествам, а по форме — наподобие пивной бутылки. И, прежде чем ее когда-то закупорили, туда положили несколько крупных камней…
…Так вот, взявши эту сплошь окровавленную тыкву, Бог грома стал ее трясти, а сам что-то быстро ей говорил. Но говорить ему пришлось недолго. Через несколько секунд небо, нам на страх, закрыли густые грозные тучи, разразившиеся еще через несколько секунд грозовым дождем, и, едва пошел дождь, мы увидели жену Бога грома — в другом чертоге Святилища — со своей собственной тыквой, немного отличной от тыквы мужа. Тыкву она держала в правой руке, а левой рукой вынула из глиняного кувшина, который стоял перед ее божествами, медное топорище с двумя лезвийцами на конце. Лезвийца были в форме обычных топориков, но короче. И пока ее муж сотрясал свою тыкву, на небе грохотал гром, полыхавший беспрестанными молниями, но, когда она подняла обоюдолезвый топор, молнии с ослепительным блеском начали врываться в Святилище, и они мгновенно насаживались на оба лезвийца топора, а Ойа, жена Бога грома, спокойно стряхивала их в глиняный кувшин. (Так, между прочим, ей удается утихомирить своего мужа, Сонго, если он мечет от ярости громы и молнии.)
Сонго ярился все сильнее, и он яростней тряс свою тыкву, и молнии все ослепительней, с ужасным громом, озаряли Святилище, но Ойа по-прежнему ловила их на свой двухлезвийный медный топор, и через несколько минут ее муж успокоился, повесил тыкву перед своими божествами, так что молнии перестали сотрясать небо и Святилище, а Ойа в свою очередь тоже повесила тыкву на ее обычное место перед своими божествами, и грохочущая гроза с неистовым ливнем быстро затихла.
Мы очень любопытственно наслаждались этим зрелищем богов. Нам показали в Святилище и еще немало чудес. Но вечером мы снова вернулись во дворец. А на другое утро, при нашем прощании с громотворным семейством, муж (Сонго, или Бог грома) подарил нам четыре черные таблетки, которые придавали человеку иное, чем его собственное, обличье, если их проглотить. А жена (Ойа) одарила нас четырьмя красными таблетками, возвращавшими человеку его прежний облик, во что бы он до этого ни превратился. Мы вознесли громотворным богам великую благодарность и отправились обратно в Ифе.