Заколдованный спектакль
Шрифт:
– Товарищ Дукачев, гляди!
Из-за копны высовывалась рыжая кепка.
Артемка смущенно улыбнулся.
– Его гайдамаки шомполами побили, так он теперь боится всех, у кого винтовки... Вылазь, - ласково сказал он, - не бойся.
– А я и не боюсь, - басом ответила кепка.
– Я тут харчишки на всякий случай прятал.
С выражением деловитой озабоченности из-за копны вылез Труба. Кони под всадниками беспокойно переступили ногами.
– Это что за чучело?
– удивился Дукачев.
– Это свой... В общем, подходящие люди. Актеры, -
– К нам в отряд зачисляться хотят.
– Во!
– повернулся Дукачев к Ванюшке с едва заметной усмешкой. Пополнение...
– Но тут же сдвинул брови и сурово сказал: - Бойцы нам нужны, а не актеры. Балагуров у нас и своих хватает. Ну, да это дело командира. Ты там был?
– спросил он меня.
– Был, - ответил я.
– Садись на коня и скачи со мной. Актеров Ванюшка приведет. Слезай, Ванюшка.
– Чего?
– сделал Ванюшка вид, будто не понимает.
– Того. Слезай, и все. Костю надо к командиру доставить.
Ванюшка нехотя полез с коня:
– Дослужился - к актерам в поводыри... Я взобрался на поджарую Ласточку, и мы поскакали. Миновали посты, обогнули высокий черный конус террикона1 с висевшей над самой вершиной вагонеткой (в ней сидел, никому не видимый, наш наблюдатель) и въехали в бурую от пыли улицу. Тут только придержали коней и поехали шагом. Я спросил:
– А что, правду говорят, будто поблизости где-то негр работал забойщиком?
– Ну, правду, - просто ответил Дукачев.
– Чего ж тут особенного?
– Да так это я... А случайно не знаете, как его звали?
– Негра? Джимом звали. Джим Никсон, А что?
– Джи-имом...
– разочарованно протянул я и больше уже ни о чем не спрашивал.
ВИНТОВКА
Домики поселка Припекино скучились вокруг шахты, которую когда-то разрабатывали французские акционеры. Шахта бездействовала и поэтому не привлекала к себе внимания белых. Наш отряд и разместился здесь. Недалеко от поселка начинались глубокие овраги, дальше шумел камыш, а еще дальше темной зубчатой стеной тянулся лес. Все это было тоже на руку отряду: если мы не хотели принять неравный бой, то быстро оставляли поселок и исчезали в оврагах или в лесу.
Командир помещался во втором этаже серого угрюмого здания, где раньше была контора. Увидя меня из окна, он покачал головой Я быстро взбежал по ступенькам и раскрыл дверь. Командир стоял у стола, коренастый, с седыми висками, в потертой кожаной тужурке.
– Почему опоздал?
– поднял он на меня свои темные спокойные глаза.
Я объяснил.
– Много в Щербиновке офицеров?
– А там одни офицеры да юнкера. Да еще кадеты. Это ж не казаки, это, кажется, дроздовцы. Оружия у них много. Я так понял, что они скоро из Щербиновки уйдут догонять своих.
– Да..
– раздумчиво сказал командир, - оружия у них должно быть много. Ну, отдыхай пока.
– Дмитрий Дмитриевич, - сказал я, считая, что служебный разговор уже окончен и командира можно называть по имени-отчеству, - вам до революции не приходилось распространять книжки? Те вот, недозволенные?
– Приходилось. Все мы распространяли. А что?
– Так... Может, и до самого моря пробирались?
– Пробирался и до самого моря. Да в чем дело?
– Это я просто так. А можно к вам привести своего Друга?
Я рассказал о встрече с Артемкой, не называя его по имени.
Командир подумал.
– Приведи на митинг, там и поговорю с ним. Сегодня к нам еще семнадцать шахтеров прибыло.
Я спустился вниз и пошел встречать Артемку.
В каждом дворе курился очажок, и от курного угля во всем поселке пахло, как в кузнице. Походной кухни в нашем отряде еще не было, люди обслуживали сами себя: кто пек в золе картошку, кто варил в котелке кулеш, кто кипятил чайник. Партизаны сидели на завалинках, лежали в тени под деревьями, группами расхаживали по улицам. На одних были солдатские гимнастерки и башмаки с желтыми обмотками, на других - обыкновенные пиджаки, и только перекинутые через плечо винтовки показывали, что это народ военный.
Выйдя за околицу, я тотчас увидел вдали знакомые три фигуры. Над степью дрожало марево, и мне казалось, что они бредут по колено в воде. Я побежал им навстречу.
– Принимай приятелей, - дружелюбно кивнул Ванюшка. Видимо, по дороге он успел с ними и познакомиться и сойтись.
– Ничего, народ занятный. Только в военном деле ни бум-бум не смыслят.
– Ванюшка покрутил головой.
– Я спрашиваю: "Что такое ложа?". А этот вот, длинный, отвечает: "Ложа - это место такое в театре, для публики". Вот как он про винтовку понимает, - Ничего, - без обиды сказал Артемка, - научимся. Все четверо - Труба, Артемка, Ванюшка и я расположились в деревянном сарайчике с продранной крышей]. Через крышу виден был голубой кусок неба, и все время доносился шелест липы, протянувшей над нашей "квартирой" свои ветки.
Труба оказался отличным поваром: из горсти пшена, кусочка старого сала и пучка укропа он сварил такую вкусную, ароматную кашу, что Ванюшка выскреб из котелка все до последней крупинки да еще и ложку облизал. После обеда Труба растянулся на полу с явным намерением поспать. Заметив это, Ванюшка принял строгий вид:
– Ты что? Военного дела не знаешь, а под голову мешок? Я вижу, ты спать горазд.
Он взял прислоненную к стене винтовку и принялся разбирать ее:
– Во, гляди да запоминай. Это вот ствол. Чему он служит? Он служит для направления полета пули, понял? Ну, повтори.
Труба добросовестно повторял. Иногда он брал часть винтовки и слегка подбрасывал на ладони, будто вся сила магазинной коробки или ствольной накладки заключалась в их весе.
Артемка сидел тут же и беззвучно шевелил губами. Разобранные части в беспорядке валялись на полу.
– А теперь смотри, как я ее собирать буду, - сказал Ванюшка, щеголяя своим умением обращаться с оружием
Собрав винтовку, он опять ее разобрал.
– Дай-ка я попробую!
– вскочил Артемка. Он надел боевую пружину на ударник и вложил то и другое в канал стебля затвора.