Закон бумеранга
Шрифт:
– Так греха-то нет! – усмехнулся отец Пафнутий. – Не возбраняется бражничать.
– А как же служить примером?
– Заметь, сам сказал, служить! На Руси издревле повелось так, что службой именовали труд воина и священника. А нынче придумали еще и актера! Нравится не нравится, тверез или в стельку пьян, болен или здоров, никого не интересует. Надо идти и достойно выполнять долг. Вот в этом и есть подвиг служения.
– С военными и священниками еще понятно, а актеры? Живут в свое удовольствие, в лучах славы купаются.
– Не скажи. На одну звезду несколько тысяч непризнанных,
– Я как-то все время встречался с лицами духовного звания непорочными и безгрешными, – усмехнулся Копчик. – Ты, часом, мил человек, не расстрига?
– Ну вот, это распространенное заблуждение: если служитель культа, то должен быть святым, – ровным голосом произнес батюшка. – А мы – люди обыкновенные, со своими слабостями, недостатками. Главное, жить в согласии со своей совестью, тогда и душе светло, и Бог, глядючи, радуется!
– Может, я сейчас богохульствую, а вот ответь мне, темному, батюшка. Есть ли вера без недостатков?
– Вера их и не имеет, а вот любая религия сколько угодно. И чем ближе к Богу, тем больше, – улыбнулся священнослужитель. – Сейчас попробую объяснить. Вот что подбило тебя задать каверзный вопрос? Не знаешь. А никогда не замечал людей, которые пытаются втянуть в дискуссию необразованного, но религиозного человека или поставить верующего человека в тупик хитрым вопросом? Если приглядеться, глаза у них в этот момент начинают светиться нехорошим огнем. Так это – нечистый. Задумал как-то он свою религию создать. Да не такую, какие на Земле сами возникли, а красивую и правильную, чтоб без недостатков. Вот тогда люди к нему и повалили бы. Порешил побегать да разузнать, каковы они, недостатки. А их оказалось столько, что носится неугомонный до сих пор по свету и вопросы задает. Затем посчитает, что все красиво, и создаст религию. После присмотрится – нет совершенства, и вновь бросается искать. Так секты и возникают.
– Никогда такого не слышал.
– Так ты с кем общался? – произнес отец Пафнутий. – С двоечниками и лоботрясами. У нас в семинарии две трети свято считали, что зубрением догм можно вечное блаженство заработать. У них мозгов и до поступления в бурсу не было, а под конец способность мыслить вовсе утратили, не говоря о способности сердцем слушать. А тут ведь глубже надо воспринимать, печеночкой чувствовать.
– Мудрено излагаешь, – вздохнул Копчик. – Я военный. На примерах доходчивей.
– Вот, берем младенца. Чуть пуповина заросла, а мы его с головой – да в купель. А нам говорят: нельзя против воли. Пусть вырастет, созреет, а потом сам выбирает веру по душе! Ну, скажем, баптисты так и поступают. Вроде все правильно и демократично, но вот только случись что, а человек-то не крещен! Вот и носится душа неприкаянной.
– Скажи, батюшка, а покаянием можно камень с души снять? – задал мучивший его вопрос Копчик.
– Мало того. Только покаяние и может помочь, – ответил поп.
– А если не крещен?
– Тогда какое же покаяние?
– Извини, что пристал, но для меня это очень важно. Креститься с грехом можно?
– Конечно! – рассмеялся отец Пафнутий. – Если грех не смертный.
Копчик замолчал, опасаясь выдать себя. Однако настоятель растолковал его задумчивость по-своему:
– Главное, чтобы человек созрел. Вот после этого и до момента крещения наступает самый опасный для него отрезок времени. Так что после полудни я в храме. Не затягивай, все под Богом ходим.
– А что же делать сейчас? – спросил Копчик.
– Будь бдительным и помни: ты не один. Присматривайся к знакам, приметам, прислушивайся к сердцу. Оно не обманет.
Затем батюшка встал, давая понять, что разговор окончен, и, не прощаясь, словно зная наверняка, что сегодня они еще встретятся, пошел к автомобилю.
После разговора не полегчало. Однако мысли полезли в голову всякие. «А вдруг и вправду станет легче? А почему бы не креститься, почему не покаяться?»
Иван Силантьевич некоторое время сидел под березой. Затем тихонько встал и, соблюдая всяческую предосторожность, побрел к дому, перебирая в памяти, кого можно пригласить в крестные. В голову почему-то, кроме зловещего лютеранина Янисовича, никто не шел. И воображение рисовало какие-то кровавые сцены, словно в кошмарном сне.
Копчик приблизился к мостку. Он уже занес ногу, однако, прислушавшись, замер. Из зарослей доносились голоса и женский раскатистый смех.
Пенсионер криво усмехнулся и, оглянувшись, забрался в заросли малинника. Вскоре появилась веселая компания. Молодые люди остановились у мостика.
– Я через этот чертов мост не пойду, – произнесла девушка с огромными черными глазами, – даже ради самой святой воды.
– С чего ты взяла, что он чертов? – спросил усатый.
– А что, не видно?
– Ага, построил себе и прячется в кустах, тебя караулит! – заржал рыжий.
– Я тоже не полезу! – ударилась в амбицию «внучка». – Разве только мужчины снизу его подопрут своими торсами!
– С удовольствием! – воскликнул усатый. – При условии, что Ленок пойдет первой!
– Хам и нахал! – ответила девушка в короткой юбочке.
– Неужели мы останемся без воды? – капризно спросила девица с печальными глазами.
– Ладно, стойте здесь, – принял решение рыжий. – Я мигом.
Парень, разбежавшись, легко перескочил через двухметровый овраг рядом с мостом и скрылся за бугром.
Молодые люди остались его ждать. Усатый приблизился к той, которая только что возмущалась. Прижал ее к березке и запустил руку под юбчонку. «Внучка» озорно улыбнулась и, подойдя к парню со спины, задрала его футболку. Затем как кошка процарапала ногтями несколько розовых бороздок…
Копчику не оставалось ничего, как глупо сидеть в кустах. Он уже обжег крапивой руки и порядочно искололся иголками. Ему не терпелось выбраться, однако печальная девица, не обращая внимания на творившееся за ее спиной безобразие, продолжала сидеть на краю оврага и смотреть в сторону малинника. Несколько раз генералу показалось, что она видит его сквозь листву.