Закон Дарвина
Шрифт:
– И что за просьба? – В голубых глазах мужчины, русского, судя по лицу, не промелькнуло ровным счетом ничего.
– Да просто, понимаешь… Нужен пакет документов…. Удостоверение, паспорт, разрешение на работу, диплом университета и трудовая книжка. Удостоверение, ну и, соответственно, паспорт, на мужчину лет так тридцати девяти… ну, вполне можно до сорока трех. Казах. Диплом – по секретариату. Конечно, оценки в нем должны быть идеальными.
Русский кивнул.
Олжас улыбнулся и продолжил:
– Трудовая
– Вполне. Не самая легкость, конечно, но и не такое уж невыполнимое задание. Оставь мне свой номер телефона, я с тобой свяжусь, как все закончу. И вот еще что… Принеси мне фотографии этого твоего друга – для удостоверения, и вообще… ну понял, в общем.
Олжас снова улыбнулся:
– Хорошо, Саша. Записывай. – Быстро продиктовав номер, он поднялся с мягкого стула и протянул через стол руку, прощаясь. – Ну что, я пошел, пожалуй. Дел, знаешь ли, полно.
Русский пожал протянутую руку и изобразил на лице некое подобие улыбки, первый раз за весь разговор:
– Гунн, погоди. А где ты пропадал все это время?
– Где я был – там больше нет.
…Стопка учебников и самоучителей грохнула о советский стол. Грохнула настолько сильно, что подпрыгнула компьютерная мышь, до этого мигавшая красным светодиодом. Проапгрейженный четвертый «Пентиум» вышел из спящего режима, явив синюю заставку. На коврик ядовито-зеленого цвета опустился красный купончик.
– И что это? – Марат, позевывая, поднялся с дивана и, протирая одной рукой еще слипшиеся со сна глаза, второй указал на книги и купончик.
– Самоучители английского. А это – оплаченный купон. Курсы того же английского языка. Вот еще второй. – Олжас достал из кармана спортивной куртки другой купон. Правда, уже из картона, и еще он был серого цвета. – Курсы компьютерной грамотности.
– О как! Это ты себе, да? – безо всякой надежды спросил Марат.
– Такой большой, а в сказки веришь… Тебе, родимый. Тебе. Будешь у меня учить все это, пока от зубов отскакивать не станет. Иначе тебя не возьмут туда, куда нам надо.
Марат поморщился, вздохнул и сел на диван. В голове рвались салюты, а во рту явно испытывали ядерное оружие. Грубо говоря, великое дело началось с ужасного похмелья.
Шли дни – и пока, кроме Олжаса и Марата, в квартире не было больше никого. Первый дома бывал редко, утром и вечером. Пропадая днем, он возвращался, либо неся с собой какие-то справки и бумажки, либо не неся ничего, но с выражением полнейшего ехидства на лице.
Второй – учился. У хороших преподавателей, как по английскому, так и по компьютерной грамотности. Все было настолько однообразно, что Марат уже начал было
Все сомнения отмел один случай.
Произошло это тогда, когда два друга спустились в подземный переход. Куда и зачем шли – Марат уже не помнил. Хотя, если не помнил, значит, это было чем-то не очень важным.
Раньше, когда еще не было РТН, а был Казахстан, в переходе пахло сыростью и металлом. Сейчас же первым делом глазу открылась панорама расфуфыренных цыган, торговавших всем, чем только можно. Везде валялся мусор. Кроме того, жутко воняло.
– Ффу… – Марат сморщил нос. – Ароматы-то какие….
Олжас не преминул ответить:
– Это еще что – сейчас начнут приставать. «Купи! Дай погадаю!» – и всякая такая же муть.
– Похоже, ты часто тут бываешь.
– Да уж приходится! Не то что ты – сиднем сидишь на одном месте!
Переход делал Г-образный заворот и был довольно длинным. Поэтому, как ни иди, рано или поздно к двум казахам подошла цыганка:
– Джигиты, купит серьги? Хороший серьги, девушка твоя….
Гунн вяло отбрехнулся:
– Нет, не надо.
Цыганка либо была мирной, либо слишком усталой, но отстала она сразу же.
– Ну вот, – Марат ухмыльнулся уголком рта. – А ты говорил… – и замолк.
Потому что набежала толпа. Грязные оборванные дети, клянчащие «Денежку, денежку дай, да!», чуть более старшие подростки, продающие вонючие лепешки и пирожки, молодые парни, предлагавшие те же серьги, цепочки и кольца….
– Пошли вон! Охренели, что ли, так лезть? Вон! – Грязно ругаясь, Олжас растолкал толпу. Марат не отставал, как в ругани, так и в силе.
В спину казахам понесся отборный (самое главное – почти без акцента!) мат, на который они, как водится, не обращали внимания. Если бы не одна фраза, вполне безобидная, может быть, то все было бы вообще замечательно.
– Зажрались в своей Калбитии, мамбетня, мы вас всех еще повыживаем!!
Олжас сухо улыбнулся. И расслабленным шагом подошел к сказавшему это молодому парню.
Он резко двинул цыгана ногой в пах, после чего умелым захватом бросил его на загаженную землю перехода. Цыган упал на живот и что-то неразборчиво заорал. Все так же улыбаясь, Олжас примерился и, отойдя на два шага, прыгнул ему на шею….
Сто пятнадцать килограммов, округленно, конечно. Ноги слегка согнуты в прыжке – и распрямляются ближе к приземлению. То, что на ногах пружинящие кроссовки, – не служит смягчающим фактором.
Молодой цыган, одетый в серые джинсы и кожаную коричневую куртку, дернул ногами… и все. Ничего больше.
Тишина.
– Это – не Калбития. Мы – не мамбетня. Вас, тварей, мы еще сами ТАК натянем, что через рот на три метра выйдет.
Степенным шагом Олжас подошел к Марату, и вместе они пошли дальше – к выходу.