Закон калибра 9 мм
Шрифт:
— Ты это, не сгущай краски.
Качаю головой, даже малость поражаясь сохранившимся у человека иллюзиям. Пошарив вокруг глазами, вижу, что урну, куда можно было б выбросить окурок, какое-то чмо уронило. С-суки шариковоподобные! Поморщившись, щелчком отправляю бычок в направлении уроненной урны. Есть попадание.
— Сам играть пошёл или убеждали, подталкивали словами разными?
— Сам. Вот дурак был, да, но, сука, самостоятельный! — воскликнул Васька. — В один день повезло, почти триста долларов выиграл. Во второй день большая игра была, хорошая, но по собственной глупости и азарту выигрыш в ноль ушёл. И вот третий… Заигрался! Всё, что с собой было, просадил и на те самые четыре просел. А отдавать то надо! А чем? Только к матери, чтобы та залезла в отложенные деньги. Должно хватить, но… мне совсем плохо будет.
— Повторяешься.
— Не подкалывай, филолог ты доморощенный! И без того на душе тошно. Я с тобой не для этого говорю.
— Вот и перешли к теме. Зачем тогда? Нет, я всегда готов и выслушать, и помочь в меру сил. Только вот не финансово, таких денет нет и в ближайшие дни с гарантией не ожидается. Зуб даю.
Новую сигарету подкуривает, затягивается часто, жадно. Обычно он этого не делает, но ситуация то вся из себя экстраординарная. Вот и кроет Геолога не по-детски.
— Я не денег хочу попросить. Кое-что сам собрал, кой-чего занял, но… Только две штуки без полусотни набрал. А этот, ну который Степ, он уже сейчас деньги требует. Завтра то есть.
— Хм. Понятно, что требует. Но ты вот что скажи, друг ситный, ты, когда проигрался, на словах что-то пообещал или ещё и расписку долговую подмахнул.
— Расписку, — совсем приувял собеседник. — Не отопрёшься, там и подпись моя, и вообще всё собственной рукой писал.
— А отпереться не факт, что получилось бы, особенно если свидетели были из числа уважаемых в той среде персон. Наоборот, очень хорошо, что есть хотя бы расписка. Ты как именно её оформил то?
— Руками, б*я! Ручкой с синими чернилами на листе хорошей такой бумаги, белой. Не тетрадной и там и не туалетной. Какая в жопу разница!
Резко захотелось встать, подойти к ближайшему дереву и побиться о ствол головой за ради выбивания из головы печали и страданий по поводу творящегося вокруг дурдома. Твою ж мать, ну просто заповедник непуганой советской… лишь недавно переставшей быть таковой фауны… полуразумной в житейских вопросах.
— Прямая, блин. Ты той самой ручкой, синенькой, нацарапал просто о факте долга или про срок, в который вернуть обязуешься?
— В срок. Месячный. А прошло всего две недели. Я думал, что успею, а тут…
— А чего тогда кипеш поднимаешь, про завтра тут чуть ли не криком кричишь? Ещё две недели с хвостиком есть, а половину ты уже собрал. Может и удастся как-нибудь выкрутиться.
— Так он завтра всю сумму хочет! Всю сразу и никак иначе!
— Хотеть не вредно. Вот не хотеть — действительно не полезно, — усмехнулся я. — Это ты молодцом, что про срок в расписке черкнул. Хотя всё равно дебил сам знаешь по какой причине. В общем. шли этого Степа транзитом через жопу вымершего зверя-мамонта, самая подходящая для его хотелок трасса.
— Ну я это… Такого послать себе дороже будет. Он же не один ходит, при нем всегда двое, а то и трое качков, на которых посмотришь и завидно становится.
— Сопровождение нужно, натюрлих?
Кивает. И смотрит так выжидающе и в то же время с безмолвной такой просьбой. Малость удивительно. Это я в том смысле, что вроде как не должен он был меня этим делом пытаться озадачить. А значит… Минуточку! Так он и не планировал, как я понимаю, мы с ним сегодня случайно встретились, а сей факт может означать… Ага, порыв души, вызванный какими-то факторами. Какими-то? Да вполне себе понятными, неожиданным изменением старого знакомца в моём лице. Имидж, он немало значит, привлекая внимание, побуждая к иным реакциям, а там, при начале разговора, ещё и стиль общения немаловажную роль играет. Он, к слову, тоже разительно так изменился. Не как небо и земля, скорее можно сравнить с качественным рывком, выходом на новый, доселе недоступный уровень. Отсюда и относительно неожиданные откровения Василия.
Сопровождение ему крайне желательно, это я очень даже понимаю. А как насчёт других своих знакомцев, к ним он обращался или пока ещё не раскачался до такого? Вот сейчас и поинтересуюсь, предварительно, правда, обнадёжив знакомца.
— В принципе, реально, но кое-что прояснить хочется. Ответишь на несколько уточняющих вопросов, я полагаю?
— Мне деваться некуда, — и кривенькая такая улыбка. Но не заискивающая, что есть хорошо. Будь она таковой, наверняка не стал бы связываться, есть тут чёткое понимание, за кого стоит впрягаться, а от кого лучше держаться как можно дальше.
— Уже успел к кому-либо обратиться насчет сопровождения на неприятную и таки да опасную встречу?
— Успел. Только не все даже слушать стали. Одни как только узнали, кому я задолжал, в сторону отошли, бормоча что-то извинительное. Другие сказали обратиться к родителям за деньгами и не ввязываться в проблемы, когда их можно избежать, просто заплатив. А чем ещё, кроме денег, мне заплатить придётся — это они не поняли или понять не захотели. Один сказал обратиться в милицию, она же защищать обязана!
— Понятственно. У кого-то очко играет, у иных непонимание или просто желание тебя приопустить и посмотреть. А к ментам… Это кто такой не в ту сторону одарённый то?
— Ну… я бы не хотел…
— Твоё право. Многих потеребил то с этим вопросом?
— Шестерых, — признался Васька. — И только один согласился. Сказал, что с меня коньяк, закуска и выцепить девочек на пьянку, если всё ровно пройдёт.
— Кто?
— Вадик Тротил.
Не скажу, что хоть на мгновение удивился. Разумеется, как только поскрипел тормозящими шестерёнками в поражённой не пойми какой хренью голове. Вадик, это я скажу, тот ещё кадр был, есть и, наверно, таковым и останется, если только не подорвётся на своих излюбленных самодельных взрывающихся игрушках, к которым испытывал огромную нежность с тех пор, как узнал про науку под названием химия. От науки этой и страдал не раз, смешивая из самых разных ингредиентов составы, которые ярко горели, проплавляли всё и вся, но чаще всего громко и красочно взрывались на радость ему и очевидцам из числа ровесников и на страх другим, особенно учителям, бабкам на лавочках и просто законопослушным, добропорядочным прохожим.
Таскали ли его в ментовку? Много раз, в детской комнате милиции он был ну просто таки постоянным посетителем. В травму тоже частенько попадал. Ожоги, проникающие ранения от осколков его взрывных устройств… ну а как апофеоз ему и вовсе два пальца на правой руке оторвало, заставив разрабатывать руку другую, левую. И всё нипочём! Родители, вдобавок, люди вполне себе достойные, вытаскивали шебутного отпрыска из большей части проблемных ситуаций. Закончив школу, пытался было поступить в универ, на химическую специализацию, да срезался по математике, с которой реально так не в ладах был. Теперь вот заново готовился, затейник. Работа? Поскольку вместе с СССР гикнулась и статья за так называемое тунеядство — туда и дорога, редкостно паскудное изобретение было, стремящееся непременно всех и каждого загнать на работу, вне зависимости от необходимости — официально нигде не числился. Зато слухи ходили, что уже более года тесно связался с «чёрными копателями», Сам в земле не рылся, зато несли ему буквально всё, что относилось к взрывчатке: неразорвавшиеся мины, снаряды, даже авиабомбы. Ну не в смысле вот прямо брали и несли. Просто он являлся реально неплохим специалистом, а потому вполне, как я понимаю, мог и извлечь тот же тол, и «переплавить» его соответствующим образом, не допустив детонации. Впрочем, рядом не стоял, так что с уверенностью сказать не могу.