Закон отражения
Шрифт:
И, взяв двумя пальцами недоеденный кем-то кусок мяса, впилась в него зубами.
– Зачем же вы тогда убиваете людей?
– Такова наша природа.
Воцарилось молчание, прерываемое лишь хрустом мелких косточек на зубах Кларисс – не перебирая, она проглатывала все подряд.
– Как твои ноги? – осторожно спросила Атари.
– А ты как думаешь? – с набитым ртом промычала нелюдь.
Атари покачала головой. Что же она, в самом деле, творит? Мало того, что подкармливает болотную ночницу, да еще и сочувствует ей! Нет, не к добру все
– Выпустишь меня отсюда? – вдруг спросила Кларисс и тут же усмехнулась, – не бойся. Знаю, что не выпустишь. Да и ключи от замка, небось, у твоего хозяина.
… Наутро стало ясно, что ноги Кларисс здоровы. Хоть она и прятала их тщательно под юбкой, от зоркого взгляда Атари не ускользнуло, что опухоль спала, словно ее и не было. Раздробленные кости срослись. Это казалось невероятным – и все же…
Весь день ночница просидела в углу, пялясь в одну-единственную точку на полу, шевеля бледными губами, и не обращая ни малейшего внимания на попытки клиентов расшевелить чудище.
Атари очень хотелось подойти и спросить – что ты задумала, Кларисс? Но, поеживаясь под липким взглядом хозяина, девушка даже к клетке не решалась подойти.
А на закате случилось то, чего, как огня, боятся все жители Империи со стороны Кайэрских топей.
… Вопли. Грохот. Конское ржание.
Дикая смесь звуков ворвалась вихрем в окна корчмы. И Атари, судорожно сжимая метлу, поняла, что это конец.
Конец ее жизни. Конец деревни.
Ибо кочевники, свободный народ с той стороны топей, не щадили никого.
Девушка даже не успела метнуться к спасительному подвалу, когда дверь с треском слетела с петель. В проеме, залитая кровавым светом заходящего солнца, возвышалась фигура кочевника, показавшаяся Атари просто огромной. Быть может, он и не был таким большим – но одежда из мохнатых шкур, меховой плащ, высокая меховая шапка сделали свое дело.
Девушка хотела закричать – но изо рта вырвался чуть слышный хрип. А кочевник, будто дождался сигнала, прыгнул вперед, одновременно выпрастывая из-под плаща руку с прямым, широким клинком.
Хруст. Странный хруст под ребрами. И леденящий холод, что появился – и тут же исчез.
В животе дрогнула, поднялась к горлу горячая волна.
Атари падала – медленно, будто воздух поддерживал ее ставшее таким непослушным тело. Краем глаза она успела заметить, как мужчина в меховой одежде метнулся к клетке, как вздернула алебастровый подбородок болотная ночница. Потом что-то жесткое ударило Атари вбок, и она поняла, что лежит на полу. С удивлением заметила темно-красную лужу, расползающуюся на неструганных досках. Неужели это ее кровь? И откуда ее столько-то?!!
Стены, кочевник, клетка с ночницей – все завертелось перед глазами, подернулось дымкой. Боль в животе пылала, сжигая дотла. Но Атари все же успела увидеть, как, раболепно кланяясь, кочевник сбил замок с клетки, открыл дверцу. Как болотная ночница, тряхнув гривой нечесаных иссиня-черных волос, шагнула через порог, поманила к себе воина. И как молниеносным, неуловимым для человеческого взгляда движением вцепилась острыми зубами в его жилистую шею. На лицо Атари брызнуло что-то горячее, но она уже едва чувствовала это. Туман клубился перед глазами, застилая взор – и в этом тумане она уже видела спокойные воды вечной реки. И лодку, которая ждала ее…
– Ты могла умереть.
Голос, бархатный голос ночницы доносился откуда-то издалека.
Ни реки, ни лодки больше не было. Оставался только туман – страшный, багровый, опутывающий сознание своими щупальцами.
Боль тоже ушла, растворившись бесследно.
Атари попробовала вздохнуть – получилось. Приоткрыла глаза – высоко над ней темнело ночное небо с бриллиантовыми гвоздиками звезд.
А ближе… Белым алебастром тускло светилось лицо Кларисс.
– Кочевники почитают ночниц, как владык Ночи, – спокойно заметила Кларисс, – я знала, что рано или поздно они придут за мной и накажут тех, кто совершил святотатство. Тебе это следует запомнить, Атари.
– Откуда… – девушка закашлялась, – откуда… ты знаешь мое имя?
Ночница усмехнулась.
– Мне ведомо твое имя… твои воспоминания… твое сердце.
Туман окончательно рассеялся. Атари лежала и смотрела на прекрасное, недостижимое ночное небо. И ей было совершенно не страшно, что рядом – зло.
– Вставай, – мягко сказала Кларисс, – нам пора идти.
– Нам? – Атари все еще не решалась пошевелиться, ожидая, что вернется боль. И чем больше она лежала, тем сильнее было чувство, что произошло нечто странное: с такой раной она непременно должна была умереть. Девушка вспомнила туман, величественно текущие воды реки, лодку…
– Нам, сестра, – прошелестела Кларисс.
– Что?..
– Я не хотела, чтобы ты умерла, – так же спокойно пояснила ночница, – но был только один способ, который бы позволил тебе жить. Один маленький укус – и перерождение начинается. К слову, оно еще не завершилось.
Атари закрыла глаза. Так вот что с ней стряслось… Но разве это лучше, чем просто уход в мир иной?
– Уже светает, – ехидно заметила Кларисс, – если хочешь уходить, уходи на рассвете. День – это ваше время.
Миральда молчала. Смотрела на кострище, уже подернувшееся седой золой. Потом тихо спросила:
– Твою сестру, что мы убили, звали Атари?
– Да. Увы, девочка не выдержала потрясения и помешалась. Не знаю, отчего это произошло. Иногда получаются хорошие, сильные ночницы, иногда – нет…
– Лучше бы ты дала ей просто умереть, – ведьма покачала головой, – наверное, для нее это было бы лучше.
– Никто из нас не знает, что лучше, а что – нет, – сухо заметила болотная ночница, – она была мне хорошей сестрой, и теперь я тоскую. В моей груди – пустота. Холодная, как болотная жижа. Как могила под трясиной. Думаю, ты меня вполне понимаешь, ведьма.