Закон отражения
Шрифт:
Из задумчивости Атари вывел окрик хозяина.
– Эй, ты, сонная муха! Иди-ка сюда, да пошевеливайся.
Вздрогнув, девушка обернулась – и похолодела: хозяин стоял рядом с клеткой. Почесывая блестящую лысину, он смотрел на миску… которую Атари забыла в клетке.
– Это что такое? – пухлым, как кровяная колбаса, пальцем он проткнул воздух в направлении миски, – это что такое, я тебя спрашиваю?!!
Коленки Атари задрожали. Волна ужаса поднималась в животе, подкатывая к горлу, сжимая его.
– Что
Хозяин шагнул вперед.
– Это?… это… хозяин, она просила воды, – просипела Атари. Ее взгляд в панике метался от хозяина к клетке, где стояла злополучная миска, судорожно цеплялся за блеклые, равнодушные лица посетителей, моля о защите.
На несколько мгновений хозяин опешил. А потом взревел:
– Что??? И ты, дрянь, посмела дать ей воды?
И шагнул вперед.
Атари попятилась. Ноги уже не слушались ее: ужас липкой паутиной опутал все тело, как в кошмарном сне – когда хочется бежать… или закричать. Но в итоге, покрывшись ледяным потом, не можешь даже пошевелиться.
– Я… я подумала… что вы… будете недовольны, если она умрет…
Огромный кулак обрушился ей на лицо; мгновение – и Атари с трудом осознала, что лежит на полу. Перед глазами мельтешили серые точки.
– Только попробуй, только попробуй еще раз дать ей воды! – погремело откуда-то сверху, – насмерть зашибу!
Атари попробовала подняться.
– Вставай, дура, – уже чуть более спокойно прорычал хозяин, – ну, вставай! Что разлеглась? Клиенты ждут завтрак!
И тут же последовал чувствительный тычок под ребра.
Голову пронзила стрела едва переносимой боли. Атари повернулась набок, приподнялась на локте, все еще ничего не видя сквозь серую пелену.
– Вот так-то лучше, – заметил хозяин.
Затем Атари услышала его тяжелые шаги.
… Ушел.
Она с трудом села на полу, обхватила голову руками, заморгала, пытаясь унять серую мошкару перед глазами. Кто-то из посетителей засмеялся.
– Что, недотепа, досталось?
Атари скрипнула зубами. Вся левая половина лица стремительно распухала, боль билась в виске. Медленно, очень медленно, девушка сперва стала на четвереньки. Потом, вцепившись в край стола, поднялась на ноги. Каждое ее неуклюжее движение сопровождалось громким смехом.
«Вот уж, наверное, ночница потешается», – мелькнула мысль. И Атари невольно бросила взгляд на клетку.
Нелюдь и в самом деле внимательно следила за происходящим, даже голову повернула. Атари едва удержалась от возгласа: лицо ночницы было чистым, следы побоев куда-то исчезли, будто смылись водой. Без тени улыбки она смотрела на Атари; на гладком лбу, между капризно изогнутыми бровями, пролегла глубокая складка.
Девушка невольно сложила пальцы в оберегающий знак – кто знает, что на уме у чудовища?
Нелюдь снова отвернулась к стене. Подтянула к груди распухшие багрово-синюшные ноги и замерла.
… Когда посетители разошлись, а хозяин, подсчитав выручку, отправился спать, Атари все еще бродила с метлой по залу, мечтая поскорее добраться до своей лежанки. Голова болела; скула, куда пришелся кулак хозяина, распухла, левый глаз не открывался. Впрочем, кому-кому, а ей было не привыкать.
– Значит, ты рабыня, – прошелестела нелюдь в клетке.
– Угадала, – Атари медленно возила по полу тяжелой метлой. Растоптанная картошка, кости, засохшая грязь…
Ночница завозилась в своем углу, потом медленно села. Лунный свет, сочащийся сквозь приоткрытое окно, упал на бледное лицо нелюди – и Атари вдруг подумала о том, что лицо это необычайно красиво. Странной, нечеловеческой красотой.
– Наверное, я виновата, – сказала ночница.
– Нет, не думаю, – процедила Атари, – это я должна была миску убрать.
– Ты всегда была рабыней?
– Не всегда, – Атари перестала мести и, окинув взглядом замершую нелюдь, пояснила, – Отец продал меня Хейтору за долги.
– Давно?
Девушка пожала плечами.
– Давненько. Да что тут говорить – привыкла уже.
И вдруг, сама от себя не ожидая, спросила:
– Может, ты чего хочешь? Могу дать поесть что-нибудь. Если объедками не побрезгуешь.
Нелюдь поежилась. Внимательно посмотрела на Атари – но что можно понять по страшным глазам, залитым чернотой так, что не видно зрачка?
– Ты странная девушка. Тебе не следует мне помогать. Ты должна меня ненавидеть. Но – я с благодарностью приму от тебя помощь. Как тебя зовут?
Атари помялась. Говаривали, что даже ночью нельзя вслух произносить свое имя, ибо власть нелюди велика.
– Меня зовут Кларисс, – прошелестела ночница, – не бойся, я не причиню тебе вреда. Да и – подумай сама, как я могу навредить тебе, сидя в этой клетке?
Голос ее был мягким, как бархат. Атари совсем некстати вспомнила, что как-то в трактире обедал сборщик податей, и она совершенно случайно коснулась его бархатной мантии. Так вот, голос Кларисс был именно таким – мягким, ласкающим слух, завораживающим…
Не ответив, девушка налила в глиняную кружку воды из кувшина, затем извлекла из кармашка передника горшочек с собранными объедками, которые должны были составить ее собственный ужин. С тоской подумала о том, что остается голодной, если отдаст нелюди все – а потому выложила часть на тарелку.
– Вот, возьми.
– Благодарю.
– Я всегда думала, что вы едите только человеческое мясо, – заметила Атари.
Нелюдь улыбнулась – впервые.
– Это не совсем так, если тебе интересно.