Закон отражения
Шрифт:
– Я бы все равно нашел тебя, – прошептал Шениор, – я знаю, что с тобой случилось что-то страшное, что-то нехорошее.
Щека Миральды дернулась.
– Неужели? Ты это и вправду знаешь? Может быть, ты знаешь еще и то, что сам был немножко виноват в происшедшем?
Внезапно ее плечи затряслись под грубой рубахой, и, закрыв лицо ладонями, она снова разразилась рыданиями.
Вот оно что. То, о чем молчала память, но чего Шениор подспудно опасался.
– Я не помню… что я сделал такого, – пробормотал
А Миральда вдруг вскочила и бросилась вон из хижины.
Шениор скрипнул зубами. Ему стало горько. В голове нудно забилась мысль: «если она так ведет себя, значит, я причинил ей страшную боль…» Что делать? Просить прощения за то, что сделала безмозглая личинка? Слишком поздно…
Превозмогая страшную слабость, он сел. Огляделся. Куртка и рубаха, в ржавых пятнах засохшей крови, были брошены в угол.
Шениор потянулся за ними. Затем, кряхтя, оделся.
Оставалось только подняться на ноги…
Впрочем, ему удалось и это. Чуть пошатываясь и придерживаясь за некрепкие стенки, дэйлор вышел из хижины.
Оказалось, Миральда ушла недалеко – свернувшись у корней вяза серым клубочком, она горько плакала, вздрагивая всем телом. У Шениора защемило сердце, словно боль ведьмы передалась и ему.
– Миральда!
Она не откликнулась. Возможно, даже не слышала…
Шениор опасливо покосился на хлипкую стенку, что служила ему единственной опорой. Если шагнуть вперед – не подведут ли ноги?
Коленки задрожали от предательской слабости.
– Миральда… – он повторил ее имя, как волшебное заклинание, глядя на скорчившуюся фигурку.
Шаг. Другой. Не удержавшись, Шениор упал на колени – и уже на четвереньках, скрипя зубами и заставляя передвигаться непослушные еще руки и ноги, подполз к ведьме.
– Прости. Если бы я мог сейчас исправить то, что сделал – я бы отдал все. Но… я даже не помню, что произошло, Миральда. Я бы обязательно нашел тебя, и помог.
– Ты… ничем мне не поможешь… ты не вернешь их, не вернешь!
Она судорожно утирала слезы, но они все катились и катились.
– Они отдали мне свою силу, мои… сестренки… Но что я без них?!!
Вцепившись в собственные волосы, она подняла лицо к небу.
– Чем, чем я провинилась перед Хаттаром Всемогущим? Почему судьба подбросила тебя на дорогу, и почему мы взяли тебя с собой, вместо того, чтобы повернуться и уйти?!
Шениор молча посмотрел на ведьму; похоже, она просто была не в себе. Осторожно обнял ее за вздрагивающие худые плечи – Миральда не стала сопротивляться. Свернулась клубочком, положив голову ему на плечо, и замерла, как перепуганный зверек.
– Я не должна тебя обвинять, – прошептала она, обдавая шею горячим дыханием, – не должна. Ты даже… не помнишь, что тогда сделал…
Он ничего не ответил – да и лишними были любые слова. Прижавшись к нему худеньким телом, женщина успокоилась. Потом мягко отстранилась, вытерла глаза и через силу улыбнулась.
– Прости. Я веду себя, как безумная. С тех пор, как погибли сестры, порой рассудок мой ведет себя совсем неподобающе. Как злой шутник… И все эти лица, что постоянно со мной, рядом… Я знаю, что их больше нет, и знаю, что мои сестры не должны навещать меня – но ничего не могу с этим поделать. Все они… со мной.
– Я бы хотел, чтобы ты мне все рассказала.
Она кивнула. Достав откуда-то чистую тряпицу, вытерла нос.
– Да, конечно. Ты все узнаешь. Будешь вторым, кто услышит мою историю.
– А кто первый?
Миральда усмехнулась.
– Болотная ночница Кларисс. Она подобрала меня – и тебя, когда силы мои были на исходе, а личинка дэйлор еще не могла заботиться о себе. И из кокона ты вылез на болотах, у нее под навесом… Забавно, да? Мы считаем их народом Зла. А они… Они считают себя всего лишь отражением того Зла, что сидит в нас.
Миральда рассказала все – с самого начала. Монотонно, словно читая заученную наизусть рукопись. Глядя в одну точку перед собой – как будто видела там все, что с ней произошло. В конце повествования, тускло улыбнулась и сказала:
– Я очень сильно изменилась. Стала сильнее – Эсвендил и Глорис отдали мне свою силу. По крайней мере, именно так они говорят, когда навещают меня. Но есть еще кое-что… Теперь я убиваю, не задумываясь. Наверное, я и в самом деле стала черной ведьмой. А ты как думаешь?
Она подняла на Шениора глаза – потухшие, подернутые красноватыми прожилками.
Он ничего не ответил: иногда слова бывают лишними. Просто прижал к себе дрожащую ведьму, и так они просидели весь вечер. В тишине заката, когда лес словно задремывает ненадолго, чтобы вновь проснуться с восходом лун.
– Я бы хотела, чтобы ты остался со мной, – шепнула Миральда, – но не потому, что мне трудно жить в лесу без мужчины, вовсе нет. А потому, что я совсем одна, и мне бывает страшно, когда я стою над пропастью безумия – и некому протянуть руку. Молчи. Я знаю, что ты не можешь остаться, ты должен быть со своим народом, дэйлор. Да у нас и не может быть общей судьбы, мы слишком разные… Но… побудь со мной хотя бы несколько дней, пока восстановятся твои силы. На это время уйдут призраки, что терзают меня каждую ночь, я не буду видеть лица тех, кого больше нет…
Шениор молчал, вдыхая запах ее серебристых волос, где переплелись ароматы лесных цветов и трав, настоями которых мылась ведьма.
Он думал о том, что боль, пережитая этой несчастной, куда как ужаснее, чем боль в пробитом стрелой животе. О том, что воспоминания продолжают глодать ее изнутри, как червь, постепенно выедая рассудок, и что он бессилен что-либо изменить.
– Я буду видеть только твое лицо, лицо живого существа, – пробормотала ведьма, – я не буду видеть их лица. Ведь это неправильно, что они продолжают приходить, их уже давно нет в живых – но порой я все равно вижу…