Закон подлости гласит...
Шрифт:
— Продолжай, — услышала я ответ, произнесенный таким голосом, от которого демон зарыдал, поднимая полущипанное крыло ангела, а потом роняя его вниз.
— Мне показалось… — сглотнула я, осторожно положив свои руки поверх его руки, чувствуя, как Альберт ловит мои пальцы. — Мне показалось, что ты видишь намного больше, чем другие… На секунду мне показалось, что ты видишь… будущее… Мне просто показалось…Это — не для печати… Нет… Мне просто интересно… Я не утверждаю, но…
— И что же будет в будущем? Если ты так думаешь, то наверняка у тебя есть предположения… Я не говорю про далекие перспективы, — я почувствовала, как инквизитор склонился надо мной, осторожно положив руку мне на талию.
— Смелее… — выдохнул этот садист от слова нежность.
Ангел простонал, открывая глаза и привставая на руке. Демон оживился, пытаясь помочь ему подняться. «Что происходит? Что я пропустил?» — вяло спросил ангел, протирая глаза.
— Молчание — правильный ответ, — услышала я приговор, слетевший с губ, которые плавно приближались к моим.
Я закрыла глаза и почувствовала на своих губах дыхание. Мгновение… второе… От прикосновения чужих губ к своим я вздрогнула и стала задыхаться, чувствуя, как воспоминания о самом первом в моей жизни настоящем поцелуе, так бережно хранимые в моей душе, просто потускнели и померкли. Было такое ощущение, что меня сначала наказывают, жестоко и настойчиво, а потом жалеют, нежно и мягко. И снова наказывают, чтобы потом с наслаждением пожалеть.
Ангел рухнул вниз, сложив крылья «домиком». Челюсть демона отпала. «Дедшот, однако!» — прокашлялся демон, глядя на ангела, не подающего признаки жизни. Мохнатая лапка клацала на калькуляторе, прикидывая, во сколько обойдутся скромные похороны. Демон тоскливо посмотрел на сумму, а потом перевел взгляд меня. «Не потянем!».
Я скользила руками по чужим волосам, пытаясь убедить себя, что это — не сон. Любая попытка ответить на поцелуй расценивалось, как мятеж и беспощадно пресекалась на корню. За каждый акт неповиновения, попытку перехватить хоть как-то инициативу в свои… губы, меня жестоко наказывали, а потом жалели со всей нежностью, на которую способны. Я с сожалением поняла, что все… Не-е-ет… Не все-е-е-е…. Меня снова пожалели, нежно прикасаясь к моим губам. В груди что- то задергалось, словно маленькая птичка забила крыльями, пытаясь вырваться на свободу. Глаза открывать не хотелось.
— Иди ко мне, моя проницательная журналистка… — я услышала шепот, от которого мне стало как-то волнительно. Меня осторожно притянули к себе и уложили мою голову себе на плечо, нежно поглаживая мою руку. — Ты права. Мне иногда удается увидеть то, что еще не случилось. Именно поэтому меня взяли в инквизицию и именно поэтому меня не лишили магии.
— То есть этот альбом… Эти рисунки… Это — будущее? — спросила я, боясь даже шелохнуться.
— Некоторые рисунки уже стали прошлым, — услышала я, голос, сопровождаемый поцелуем моей макушки.
— То есть девушка, нарисованная на них… это — не Анабель? — издалека начала я подбираться к истине.
— Я нарисовал эту девушку десять лет назад. В тот момент мне казалось, что она должна быть самими совершенством. Идеалом. Я искал ее среди других, смотрел на лица и понимал, что ее нет. Иногда я просматривал свои рисунки и усмехался, понимая, что я не знаю никого, кто был бы похож на нее. Откуда ей взяться в единственном городе? Прошли годы, я забыл про альбом. Мне даже показалось, что я его выбросил. А потом на дежурстве, я был очень озадачен, увидев маленькую мисс Предприимчивость, которая врет мне в глаза и не краснеет, пытаясь выгородить магов, которых видит в первый раз в жизни. Маленькую мисс Наглость, которая протянула мне документы моей двоюродной сестры, называя себя тем именем, которое много лет вызывает у меня смесь раздражения и усталой обреченности, — услышала я, чувствуя как мое предплечье сжалось.
«Я просто сижу и молчу!» — шумно вздохнул демон, подпирая лапой чумазую мордочку. — «Просто если я сейчас открою рот, у нас будут большие проблемы! Хотя… Эх!»
— Так вот почему я мисс Несовершенство? Придумал себе идеал, поверил в него, а теперь смотришь на меня и понимаешь, что я совсем не такая, какой ты меня придумал… Ну раз я — не твой идеал, не мисс Совершенство, то тут уже ничего не поделаешь, — усмехнулась я, отстраняясь. — Разочарован? Я, наверное, пойду домой. Спасибо за все, Альберт.
— То есть, раз я очарован, то ты, наверное, пойдешь домой? — услышала я вкрадчивый голос. Я почувствовала, как хватка ослабла. — Ты хорошо подумала? Это — взвешенное решение? Ты не пожалеешь, о том, что сейчас просто так развернешься и уйдешь?
— Альберт, ты время видел? — ответила я, показывая взглядом на часы. — Завтра на работу… Всем…
— Ключевое слово — завтра. А пока еще «сегодня»… — заметил Альберт, глядя на время.
Я встала, чувствуя головокружение от волнения, случайно толкнула коленкой столик. Мой бокал, упал и разбился вдребезги.
— Извини. Я сейчас все соберу… — ответила я, простонав от чувства неловкости. Я схватила со стола салфетки и стала осторожно собирать острые стекла и вытирать стол.
— А ты спрашивала, для чего третий бокал… — услышала я голос за спиной, сопровождаемый скрипом дивана и звуком осторожно поставленного на стол бокала. Я бережно укладывала стекла в салфетку, понимая, что я еще «дешево» откупилась от своего «невезения». Руки начинали подрагивать. Я быстро сгребла стекла, положила салфетку на стол, схватила ручку, планшет и двинулась в сторону двери.
— Альберт, ты не обижайся… Просто… это действительно как-то немного неожиданно прозвучало… Я должна это обдумать, как следует… — запинаясь, выдала я, стараясь не оборачиваться. — Ты мне действительно очень сильно нравишься, но…
Я почувствовала, как меня взяли за руки, завели их за спину. На моих запястьях сомкнулись пальцы, а вкрадчивый до мурашек по телу голос, отчетливо произнес:
— Ты арестована… Вина твоя доказана… Ты только что чистосердечно призналась…
Одна рука перехватила мои руки, а вторая скользнула по груди, расстегивая пуговицы.
— Поэтому я вынужден тебя обыскать…
Пуговицы расстегивались одна за другой, пока рука гладила обнаженные плечи, а губы целовали шею.
— Давай, я просто буду хранить молчание? А? — шепотом спросила я, глядя на блестящую ручку двери. Категоричный отказ в моем дрожащем от волнения голосе не прослеживался, что меня смущало еще сильнее.
— С этого момента ты обязана хранить не только молчание, но и верность. Это — твой предварительный приговор, — на мой палец было надето кольцо, которое я так и не разглядела в полутьме. — Я знаю, о чем ты подумала. Ты постараешься исчезнуть, будешь избегать меня, а я этого не хочу. Я сказал тебе правду не для того, чтобы завтра читать в газете свои откровения.