Закон подлости гласит...
Шрифт:
— Давайте я попробую, — произнес один инквизитор, беря в руки мои расчеты и переписанную из курсовой формулу. — Если что, позаботьтесь о моей семье.
— Давай сюда! — хмуро заметил Освальд, вырывая из рук инквизитора расчеты. — Просто я уверен, что ничего не получится. Разницы нет, что из-за города, что отсюда. Ты, Альберт, за это подпишешь документы?
Альберт кивнул. Освальд произнес мою формулу и… исчез. Обратно мы шли молча. Я молчала, потому, что была обижена до глубины гуманитарной души, Альберт был просто озадачен, а инквизиция молчала по долгу службы. Молчал и Винсент Чейз, который, сам того не ведая, заложил основы «гуманитарной» магии. Посмертно.
— Зачистить всю канализацию. Чтобы ни одной крысы не было. Академии — штраф за то, что сливает свои помои. В размере сметы на ремонт канализации. Пусть ремонтируют за свой счет, а не за счет города. Больше меня этот вопрос не волнует, — вздохнул Альберт на выходе. — Пусть не подлезают со своими бумажками.
— Альберт! А если формула работает, что мне за это будет? — поинтересовалась я, заглядывая в глаза.
— Я тебя повешу… — вздохнул Альберт, улыбаясь.
— На доску почета? — обрадовалась я, представляя свой портрет на стенде «Ими гордится магия!»
— Нет, на доску «их разыскивает инквизиция»! — с улыбкой ответил Альберт, проходя в холл. — А потом возьму тебя под домашний арест, на собственные поруки.
В холле нас ждал Освальд. Глаз у него методично подергивался, темные кустистые брови по привычке хмурились, образуя на лбу поперечную морщину. В руках он сжимал курсовую и мои записи.
— Освальд, расчеты верни, пожалуйста, — вздохнул Альберт, протягивая руку. — И давай сюда документы на проведение мероприятия. Не смотри на меня так, Освальд. Я тоже в печали.
Мы в сопровождении инквизиции возвращались домой по освещенной фонарями площади. Родственникам Винсента Чейза уже сообщили. Его отец, бывший преподаватель Академии, был чрезвычайно польщен тем, что его покойный сын так ответственно отнесся к защите курсовой. Мать рыдала и не могла остановиться.
— Альберт! А мне что-то за это полагается? — оживилась я, глядя на молчаливого Альберта.
— Сто, — задумчиво бросил Альберт.
— Сто тысяч эрлингов? — уточнила я, представляя себе такую сумму.
— Нет, сто лет тюрьмы, — задумчиво ответил Альберт, тяжело вздохнув. «Не переживай. Отсиди, сколько сможешь!» — успокоил демон.
— А за то, что я раскрыла преступление? И нашла тело? — удивилась я, цепляясь за руку правосудию.
— Девяносто девять, — ответил мой личный «прокурор».
«О! Совсем другое дело!» — ехидно восхитился демон. — «Девяносто девять лет — это не так страшно!»
— Считай, что я внес за тебя залог. Так что ты — моя заложница, — шумно вздохнул Альберт, открывая передо мной дверь.
Весь вечер я наблюдала одну и ту же картину. Половина книг из библиотеки была разложена на столе и на полу. Шел четвертый час научных изысканий. Альберт, снимал — надевал очки, листал какие-то книги, ставил их на место, доставал другие. Мне хотелось уйти, но меня усадили рядом, терзая меня математикой.
— Давай еще раз. Мне просто интересно. Откуда ты взяла это значение… Только не говори, что из головы… — Альберт посмотрел на меня сквозь очки. Он сам только что ответил на свой вопрос. Я вздохнула и посмотрела на него.
— Я вообще не понимаю твоей логики. Ты понимаешь, какой это был риск? Ты вообще осознаешь, что чуть не погибла? Как можно просто взять из головы понравившееся число и подставить его в формулу? Как? Объясни мне? Есть же инструкция! — я впервые увидела легкий оттенок страдания в глазах. О чем ты в этот момент думала?
— О тебе! — надулась я, глядя на разложенные книги на столе и диване книги, — И вообще! Теория без практики — мертва. Инструкции придумали трусы и перестраховщики! А все великие открытия делаются по ошибке! Смирись…
Прошел еще час, я уже пыталась заснуть, но мне не спалось. Ужасаясь времени на часах, я просочилась в приоткрытую дверь комнаты, в которой горел свет. «Мужик фигней страдает!» — постановил демон, глядя на то, как Альберт увлеченно сотый раз пытается пересчитать формулу. — «Его надо отвлечь от этого гиблого дела. Давай!»
— Альберт, ты собираешься спать? — спросила я, глядя на исчерканные его рукой листы.
— Да, попозже… — услышала я глухой ответ, сопровождаемый усиленным листанием книги. — А если это за основу взят закон распределения? Ведь может же такое быть? Частный случай…
Я осторожно подлезла и села рядом, за что получила отрывистый поцелуй. «Тебя люблю, но истина дороже!» — демон достал справочник по «поцелуям». Выждав пять минут, я стала осторожно перелазить ему на колени, нахально оседлав их. Альберту пришлось вместе с книгой откинуться на спинку дивана, чтобы дать мне плацдарм для маневра. Он смотрел в книгу, почти не отрываясь. Я тоже заглянула в книгу. Гуманитарий во мне, виновник этого научного переполоха, вздрогнул и поседел при виде расчетов на две страницы. Я деликатно потянула книгу из чужих пальцев. Мне удалось ее вытащить и аккуратно положить на стол. Мне на талию легли руки, но глаза устремлялись в сторону раскрытой книги на столе. Я аккуратно сняла с моего ученого очки, положив их на стол рядом с книгой. Меня прижали к себе, нежно поглаживая и целуя в плечо и шею. Я уже расслабилась. Поцелуи продолжались, я почувствовала, что таю…
— …коэффициент синергии, превышающий значение… — едва слышно прошептал Альберт мне на ухо.
Я обернулась и увидела, как в воздухе не уровне глаз Альберта парит и листается книга. Ах так? «Он — натура утонченная. По ночам страдает жестким сопроматом!» — пропел демон, щелкая пальцами и вызывая у меня смешок.
Я стала нежно целовать щеку моего теоретика, слушая, как позади меня шуршат страницы, и скрипит парящая в воздухе ручка, что-то активно выписывая. Хоть бы хны… Мне его что? За руку оттаскивать и глаза ему завязывать?