Закон проклятого
Шрифт:
– То есть как «побиль»? Это еще вопрос, кто кого… – начал было Андрей, но потом вспомнил свой локоть, как нож гильотины падающий на шею полицейского, и ему стало нехорошо.
«И хрен с ним, с басурманом, пусть думает, как ему хочется», – решил он, позволяя (во дела! Сам себя не узнаю…) Томпсону усесться за руль и везти себя чёрт-те знает куда.
– Это большье похож на фантастика. У него красный глаза. Как дьявол! Он убить свой жена, который должен был скоро рожать, а потом… много-много людей ещё… и мой жена… и дочка…
Полицейский
– Я приехал сюда его не ловить. Я приехал его убивать. Ты есть помочь мне, Андрей?
Макаренко сидел на диване с лицом, обмотанным какими-то пахучими импортными примочками, и потягивал через соломинку бесподобно вкусный коктейль.
– А чё ж не помочь? Дело святое. Кабы кто мою семью так, я б его, гада, из-под земли достал. Только вот его ж сначала найти надо.
– Не только найти, но и… как это… обезъврьедить. Он может так делать глазами… – Томпсон резко провел рукой над столом, – и кидать любой предмет. И ещё. Гипноз. Только очень сильно. Как Мессинг. Он вылетать из США через много-много полицейский кордон, и никто его не видеть. Сильный очень. Взрослый человьек распять на церковный стене…
– Сильный, говоришь…
Андрей припомнил оторванную голову патологоанатома и до неузнаваемости изуродованный труп бандита по кличке Макс. Похоже, один почерк. Нечеловеческая сила и какая-то дьявольски изощрённая жестокость.
Томпсон достал из портфеля фоторобот убийцы и протянул Андрею. С листка бумаги на следователя глянуло узкое лицо с чуть раскосыми злыми глазами и длинными смоляными волосами до плеч. А ну-ка, ну-ка! Если стрижку ему короткую, да отъесться малость…
Он бросился к болтающемуся на вешалке кителю и выдернул из кармана снимок лица Ивана, переснятый из архива СИЗО, и положил его рядом с фотороботом Эндрю Мартина.
– O, my God! – прошептал полицейский.
Портреты были похожи друг на друга. Тот же волевой подбородок, те же упрямо сжатые губы, одинаковая форма носа… Но главное – глаза. Пронизывающие, исполненные какой-то древней, животной силой, ощущаемой даже через посредственно выполненные на компьютере изображения. Это были, несомненно, абсолютно разные люди, но в то же время…
Макаренко закусил губу:
– Чёрт, похожи-то как. Не братья ли часом?
– Ньет. Убийца всьегда ньемного похож друг на друг. Их мьетит смерть.
Андрей откинулся на спинку дивана.
– Ну и какие будут предложения? В принципе, сводки и фотороботы на все посты разосланы, следственные действия произведены. Дело за малым – подождать, пока бравые ребята оперативники разыщут супостатов. А нам – сидеть сложа руки и ждать результатов.
– Да, навьерно, так.
Томпсон опустил голову и начал автоматически вертеть в пальцах бокал. Стеклянное донышко с легким позвякиванием елозило по столу. Вдруг послышался легкий хруст.
– Damn it!
Томпсон осторожно отряхнул с ладони осколки раздавленного бокала и стеклянную пыль.
– Хорошо, что не порезался, – сказал Андрей, с уважением поглядев на широченные запястья полицейского. – Здоров ты, однако, товарищ Джек. А вот так сможешь?
Он снова поднялся, завел руки за спину и вытащил из-под кителя пару длинных металлических штырей.
– Пистолет у нас следакам с собой таскать не рекомендуется. Не дай бог пристрелишь кого – замучаешься отписываться да отмазываться. Так я вот что вместо оружия на всякий случай приспособил.
Макаренко положил на стол несколько остро заточенных металлических штырей сантиметров по двадцать длиной, до половины обмотанных лейкопластырем.
– Сзади на поясе крепятся под кителем. Случись чего – на пластыре отпечатков не остаётся. И от нервов классная вещь. Ежели охота во гневе кому в рожу дать или сломать чего, а по каким-то причинам нельзя – очень оттягивает.
Он вложил железяку между пальцев руки и – р-раз! – резко сжал кулак. Штырь обвился вокруг пальцев и упал на стол изогнутой змейкой.
– Ого! – вскричал полицейский, на мгновение забыв обо всём и вновь став мальчишкой. Он ухватил другую железку, но, сколько ни пыжился, фокус повторить не смог.
– Вот так, тренируйся, братан, – усмехнулся Андрей, а сам злорадно подумал: «Это за „я тебя побиль“. Один – один».
Томпсон с сожалением отложил штырь и утер пот с красного от напряжения лица.
– Ну вот видишь, как расслабляет, – заметил Андрей. – Все проблемы долой.
– Нье знаю, – пробурчал американец, утирая пот со лба. – Релакс по-русски – можьет быть, но как оружие «беретта» есть лучше…
– Это уж точно, – согласился Андрей, – но это Россия, а не Америка. Здесь свои законы.
– Странный законы, когда у полисмен нет оружие.
Андрей дипломатично пропустил мимо ушей непочтительную фразу американца относительно несовершенства российского законодательства и, памятуя, что лучший способ защиты – нападение, сказал:
– Ну знаешь ли, у вас тоже мужиков сажают, если он бабу по заднице похлопает. Так что, если разобраться, в каждой стране свои чудеса. А насчёт твоего кровника не беспокойся – найдём. Есть у меня некоторые мысли. Покатаемся по Москве, прочешем район пару-тройку раз. Вдруг повезёт. Вероятность, конечно, один к миллиону, но всё равно делать нечего. Мне начальство по случаю твоего приезда, считай, отпуск организовало. А не найдём – так хоть столицу посмотришь. Всё лучше, чем в гостинице сидеть и самому себе нервы портить.
– Спасьибо, Андрей, – каменные черты лица Томпсона впервые за все время осветились некоторым подобием улыбки. – О! Я есть давать тебе сюрприз, – спохватился он и вытащил из серванта бутылку. – Это подарок для твой девушка. К сожалений, я не привез хороший шампанский. Но это – настоящий калифорнийский «Фристоун», ей понравится.
– Э, какой теперь «девушка» с такой рожей, – махнул рукой Андрей. – Но всё равно спасибо.
«Москвич» чихнул и встал. Иван попытался снова завести мотор, но двигатель лишь утробно урчал, захлебывался, не желая реанимироваться ни под каким видом.