Закон - тайга
Шрифт:
— Долго ждали, — невесело отозвался Дегтярев.
— Дело не во времени. Боялись они вашего работника, в успехе своем не были уверены.
— Сильный был парень. Это верно. Но все ж как узнали, что именно они убили?
— Лет двадцать назад Колун проходил у меня по делу об убийстве. Тогда он не был основным исполнителем. Но кое-что мне в нем запомнилось. Вернее, в почерке. Человеку он перерезал горло. По идее, должна была пойти кровь. Но только Колун и в том, и в этом случае знал, как перерезать горло, чтоб на землю, даже с ножа, не упала ни одна капля крови. Такое
— А как же окровавленная макушка, дубинка в крови? — не понимал участковый.
— Поначалу была драка. Кто ж добровольно даст себя зарезать? Дубинка трижды попадала в разные руки. Некоторое время защищался ею Николай. Он, а не хлыст, отделал Колуна. Но потом Цыган сбил с ног вашего сотрудника, вырвал дубинку и ударил по голове милиционера. Но не убил. Оглушил. Содрал кожу. Вот тут-то, пока Николай не пришел в сознание, подоспел Колун.
— И все ж, вероятно, не один он знает, как горло резать без крови, — сомневался участковый.
— Среди фартовых такой метод убийства культивируется лишь у мусульман. Веками отработанный способ. И всегда применяется как месть за что-либо очень серьезное, — рассказывал Кравцов участковому, а потом добавил: — Я знал, что Колун отбывает наказание в Трудовом. В нем инстинкт убийцы дремал все годы, но насовсем избавиться от него он не мог. К тому же я взял образцы почвы с места убийства и идентифицировал с той — на сапогах Колуна и Цыгана. Все совпало. Ведь нигде в Трудовом нет папоротника. Лишь там, на месте происшествия. Да и слепок подтвердил, что убийца был обут в сапоги Колуна. Даже два пореза о трос целиком совпали.
— Но за что они убили его? — удивлялся участковый.
— Это не просто убийство. Убить милиционера для стопорилы со стажем — не диво. Такое, к сожалению, случается. Здесь не рядовая ненависть, простите меня, к мусорам, как они говорят, сработала. Тут месть стала причиной. До ее сути будет нелегко докопаться, — признал Кравцов. Помолчав, следователь снова заговорил, негромко, уверенно: — Таких, как Колун, всегда в поле зрения держать надо. Тупой, злобный человек. Он для фартовых — находка. Слепое орудие. Может, за свое мстил, а может, на заказ. За годы работы лишь второго такого встречаю. Честно, он помог мне, указал сам на себя. А Цыган, я думаю, откроет причину.
— Трудно сказать определенно. Тоже орешек каленый, — отмахнулся участковый, оглянувшись на Колуна и Цыгана. Они безмятежно спали на плечах друг у друга.
Поделыцики… Это их последнее безмятежное время. Но едва начнется следствие и их раскидают по разным камерам, зародится недоверие, подозрительность. К моменту проведения очных ставок они станут ненавидеть друг друга больше, чем убитого вдвоем милиционера.
— Мне теперь во что бы то ни стало Сову надо найти, пока он новых дел не подкинул. За лесника боюсь. Теперь к нему посылать ребят страшно, — сознался участковый.
— Старика он не тронет. Тот не легавый, не кент, А вот вам
— А почему вы решили в Трудовое вернуться? Почему не на деляну? Как узнали, что Колун в общежитии? — спросил Дегтярев.
— Ваш Николай был убит утром. Когда все условники уехали в тайгу. На одежде мертвого не было росы. И на руках его. Значит, убит после пяти утра. Роса лишь до этого часа появляется. Ну и, главное, увидел по дубине, что убийцам досталось крепко. В таком состоянии работать не смогут. Дух захотят перевести. Так и получилось.
— А ведь и с врачами сбрехали. Никто к ним не приходил, — вспомнил участковый.
— Неудивительно. Ведь вот и бригадир сказал, что Цыган на себя и Колуна отгул запросил в счет переработок. Сегодня. Когда машины еще не уходили из Трудового. Сослался на недомогание. Мол, если лучше станет, к обеду приедут на лесовозе. Но не приехали.
…В Трудовом в это время шла своя жизнь.
В село приехала первая вольная семья. Толстенная громкоголосая баба, которую прислали продавцом в сельмаг, ее муж — невзрачный серый мужичонка, механик, и пятеро ребятишек. Они тут же вселились в новый дом. Дружно перенесли в него свой скарб, доставленный на грузовике.
Дети с визгом носились по селу, которое им, по странному совпадению, понравилось своей необжитостью.
Едва расставив койки и столы, Ксения пришла наводить порядок в магазине. Временный продавец с радостью передал ей ключи. Товаров в магазин не завозили уже несколько месяцев. На полках, стеллажах и витринах скопилось много пыли. И новая жительница Трудового выметала, мыла, выскребала грязь, зная, что завтра привезут товары и продукты.
Трое условников-работяг едва успевали приносить воду, дрова.
Ксения покрикивала, торопила их, заставляя шустрить и без того взмокших мужиков.
К вечеру не только магазин, склады и подсобки, крыльцо, а даже вывеска засверкали, отмытые до блеска.
Баба всюду навела порядок. Горластая, она даже фартозых запрягла, заставив выровнять, расчистить дорогу к сельмагу. И подбадривала всех:
— Шевелитесь, трутни сушеные, помогайте! Для себя стараетесь. С завтрашнего дня кормить вас, чертей мореных, буду. Пусть же харчи в чистоте храниться станут. А то, ишь, какую срань развели, по задницу в грязи заросли! Поди, годами тут не убирались!
К вечеру около магазина условники все под веник вычистили.
Дарья видела, как работяги без просьб Ксении помогают ее детям навести порядок в доме.
Гора напиленных и наколотых дров росла на глазах. Из трубы валил дым. Соскучились люди по семьям, вот и помогали приезжим освоиться, обжиться. Вместе все легче.
Кто-то из мужиков погладил вихрастую головенку мальчугана, сына Ксении. Других — на колени, на плечи расхватали.
Дочки старшей стыдятся: следят, чтобы ненароком грязное слово не выскочило, не обидело.