Закон вечности
Шрифт:
– Право, мне очень неудобно отказывать вам, но... Я не знаю этого председателя...
– Отец Иорам вытер пот со лба.
– Зато он вас знает!
– воскликнула дама.
– Сомневаюсь...
– проговорил отец Иорам и красноречивым взглядом попросил помощи у Бачаны. Сжалившись над бедным священником, Бачана активно вмешался в затянувшуюся беседу:
– Я знаю совершенно точно, что они не знакомы!
– Не могу поверить!
– Клянусь матерью!
– Бачана приложил руку к сердцу.
– Может,
– Дама отвернулась от отца Иорама и с надеждой взглянула на Бачану.
– У меня знакомства только в институте физкультуры...
– Что ж, в будущем году кончает школу мой младший сын. Он прекрасно плавает, в Кобулети в ста метрах от берега камни со дна достает! Скажите, пожалуйста, вашу фамилию, в будущем году я побеспокою вас.
– Дама достала из сумки блокнот и карандаш.
– Если к тому времени я еще буду жив...
– И то правда... У меня такое проклятое счастье... Все же скажите фамилию на всякий случай...
И тут Бачана провалил всю инсценировку. Забыв о розыгрыше, он с нескрываемой гордостью ответил:
– Я Бачана Рамишвили!
У дамы от изумления отвалилась челюсть и карандаш застыл в руке.
Бачана покрылся холодной испариной.
– Что вы сказали?!.
– Да, я Рамишвили!
– повторил Бачана.
– А кто же он?
– показала дама на отца Иорама.
– Настоятель Ортачальской церкви святой троицы Иорам Канделаки.
У дамы опустились руки и посерело лицо.
– И этот человек спрашивал меня, верю ли я в бога?!
– Видите ли, я, конечно, виновен отчасти, но...
– стал оправдываться отец Иорам.
Женщина встала. В палате наступило неловкое молчание.
– В этом заключается ваш гуманизм?
– бросила она на Бачану уничтожающий взгляд.
Бачана молча пожал плечами и подложил под язык валидол.
– Комедианты!
– выпалила дама и покинула палату.
– Да-а... получилось нехорошо, - сказал отец Иорам.
– Даже очень... И виноват во всем только я. Вы уж простите меня великодушно...
– Прощаю, ибо я сам виновен не меньше, но, главное, мне жаль вас! Неужто нет на свете человека, кого бы интересовало ваше здоровье, и только?
– В голосе Иорама было столько неподдельного сочувствия, что Бачане самому стало жалко себя.
– Видно, многие вас беспокоят, многим вам приходится помогать?
– Вам-то легко, к вам люди идут на коленях и просят лишь одного спасения души...
– Бачана махнул рукой.
– И давно вы в таком положении?
– С тех пор как стал редактором газеты... Если суждено мне выйти отсюда живым, плюну на все!.. Я потерял человеческий облик, батюшка, превратился в председателя этакого благотворительного комитета... Надоел всем своими бесконечными просьбами...
– Благотворительность - дело богоугодное, - сказал священник.
– Согласен,
– Лицемерная притворщица!
– ответил отец Иорам убежденно.
– И как вы смотрите на подобных пройдох, со свечами, на коленях выпрашивающих милость у бога?
– У нас, уважаемый Бачана, одно преимущество перед вами: наш проситель обращается за помощью непосредственно к всевышнему.
– Знаю, знаю, батюшка! Вы оперируете универсальной, всеобъемлющей, не обязывающей ни к какой ответственности формулой: "На то была божья воля!" или "Не было божьей воли!..". Удобная формула, ничего не скажешь!.. А мы обязаны руководствоваться сложными и совершенно конкретными формулами: "Это незаконно!" и "Это законно!". И должны бороться, понимаете? Бороться, а не молиться!
– за искоренение беззакония и утверждение законности. Виновного вы предаете суду божьему, а мы - правосудию!.. Легкая у вас жизнь, отец Иорам!..
Священник не ответил, укрылся с головой одеялом и умолк.
– И все же человек должен сеять добро, - сказал он после долгого молчания.
– Но в жизни бывает не так-то легко предугадать, какой плод произрастет из этого семени... Если интересуетесь, расскажу вам одну историю из своей жизни, хотя напоминает она скорее сказку...
– Извольте! С превеликим удовольствием!
– Отец Иорам выпростал голову из-под одеяла и приготовился слушать.
– Как-то приоткрыла секретарша дверь моего кабинета и сказала:
"Бачана Акакиевич, к вам на прием какая-то обезьяна!" - "Пригласите".
Вошла маленькая обезьяна, протянула влажную, холодную руку (характерная особенность всех льстецов и мошенников!), положила на стол несколько исписанных листов бумаги, отошла в угол и уставилась на меня полными ожидания глазами.
Я просмотрел бумаги. Оказалось - смесь острот, афоризмов, иносказаний, шуток и тому подобное - в общем, то, что принято публиковать на последних полосах воскресных номеров газет под общим заголовком "Фразы...". Выглядела смесь так себе, подходяще для обезьяны.
"Быть может, в соответствии с учением Дарвина, из этой обезьяны когда-нибудь и получится человек", - подумал я и опубликовал несколько ее острот. Одна из них, помнится, была такова: "У человека должна быть действительно высокая температура, чтобы искать в наших аптеках термометр".
– Недурно!
– рассмеялся отец Иорам.
– Тогда и я подумал так... Потом обезьяна явилась снова. И никто ее не узнал - она была одета, как человек, и даже лучше. Принесла она разные шутки и афоризмы. Стал я читать их и сразу же по стилю определил, что автор их - обезьяна.