Законы амазонок. Сокращенная версия
Шрифт:
Не могу перестать разглядывать наборы красок для лица. Такие яркие оттенки, столько разных форм и текстур, что разбегаются глаза.
Вот красная помада – она выкручивается, оголяя мягкую пасту, – тюбики, блестящие крема, и всевозможные рассыпчатые тени. Зачем превращают свои лица в подобие холстов художника?
Прическа занимает гораздо больше времени чем макияж. Со слов Ирины я должна запастись терпением, но я уже не в силах высидеть и минуты на стуле: спина колом стоит, аж в шею стреляет.
– Пришло время надеть костюм, - говорит Анна.
Совсем забыла, что это костюмированный бал. Описать словами это произведение искусства невозможно. Красное, с отделкой из черных перьев, длиной в пол и на тугом корсете. Красный – цвет смелых. Мне помогают одеться.
Корсет буквально вышибает из меня дух, такой тесный. Он оголяет декольте выставляя напоказ женственные части тела, от этого становится немного не по себе, мама бы не одобрила. Круглые широкие плечики крепятся к корсету при помощи металлических колец. Они выложены длинными перышками черных и красных оттенков. Корсет черный, а ниспадающая юбка из красного тяжелого сатина. У основания корсета перышки вырисовывают линии подобные контуру сложенных крыльев.
– Я птица!
– не сдержавшись восклицаю я.
Девушка из отражения зеркала и капельку не похожа на меня. Её глаза ярко накрашены, словно настоящие раскосые глаза редкой заморской птички, веки покрыты бардовыми тенями и россыпью блесток, они наклеены вдоль брови, повторяя изгиб. Моргать сложно, каждый взмах ресниц требует немалых усилий. А губы! Губы ярко-красного цвета, они кажутся ещё полнее чем были, буквально приковывают к себе взгляд.
Волнистые волосы так и оставили спадать, вот только верх Ирина превратила в плетеную корону, что состоит из десятков тоненьких косичек.
Общую картину дополняют узенькие туфли на тоненьком высоком каблуке. Сделав несколько шагов вперед, я могу только надеяться, что созданный образ, как по волшебству превратит меня в птицу, чтобы и я смогла порхать над паркетом, иначе упаду.
Вот-вот часы побьют начало празднования. Не терпится увидеть Клиери. Едва передвигая ногами под конвоем Анны, я встречаю подругу. Она в ярко-малиновом, как розы в наших садах, облегающем платье. Она роза! Точно! Низкая прическа в форме лепестков выдает задумку автора.
– Ты великолепна!
– говорю я, еле сдерживаясь, чтобы не запищать от восторга.
Клиери сводит брови, ярко накрашенные губы собираются в трубочку.
– Великолепна?! Посмотри на меня! На меня, на себя… - размахивая руками, бегло разглядывает меня подруга, - на нас! Это невыносимо. Мы же ничуть не краше цветастых морских рыбок!
Неужели действительно всё так плохо?
– Но рыбки ведь тоже великолепны… Разве не так?
– Ливи! Открой глаза! Нас затянули в постыдных нарядах, спрятали наши лица под слоем краски, чтобы скрыть истинную красоту и приблизить к стандартам, затребованным мужчинами! А эти туфли! Ах… Кажется, мои пальцы сейчас переплетаются точно гадюка, что мостится в кроличьей норе.
Теперь, когда я посмотрела на себя с такого ракурса, восторг от красоты померк, но самое неприятное - разгорающееся чувство стыда. Мне стыдно, что я совсем так не считаю, хотя Клиери права. Природа сотворила женщин прекрасными, а все эти краски, макияж, цветастые наряды с широким декольте, лишь прячут индивидуальность под маской.
Неуверенно пошатываясь мы шагаем в сторону холла, я поглядываю на своё отражение в стеклянных поверхностях и всё равно любуюсь красотой. Разве я не должна рассуждать как Клиери?
Глава 6
Мы занимаем почетное место рядом с царицей, свитой, и представителями правителя Ксалиоса. Я наблюдаю с высоты лестницы, как заполняется холл. Расписные стены, изысканная резная мебель, вазоны с лиственными растениями. Богемность из прошлых веков дополняет лазерная проекция, что рисует горящие свечи, летающие под потолком. На первый взгляд настоящая магия, но на самом деле это ничто иное, как магия технического прогресса.
Скрытых от человеческих глаз лазерных проекторов напичкано во дворце, как семечек в арбузе. Сканерная завеса считывает улыбчивые лица на входе в зал, фиксируя прибывших. Моя фантазия снова рисует сюжеты, где вместо проекции свечей, прозрачные лучи испепеляют кожу гладко зачесанных гостей.
Дамы со своими кавалерами, едва переступив порог пафосного зала, хватаются за бокалы с шампанским и принимаются расцеловывать друг друга. Глаза разбегаются во все стороны, хочется рассмотреть каждую гостью.
Многие гостьи коротко подстрижены, их прически похожи на мужские, у одной я даже видела полностью выбритый висок. Такое впечатление, что она стала жертвой неконтролируемой машинки для стрижки, и чтобы как-то отвлечь внимание от безобразно кривых прядей, а местами вообще залысин, остатки торчащих пучков волос выкрасила в яркие цвета. Они громко смеются, перебивают мужчин, и бесцеремонно гоняют своих спутников за бокальчиком-другим, хотя в зале предостаточно прислуги.
Где же обещанное тотальное доминирование мужчин и сломленные духом женщины, о которых говорила мама?
Двери закрываются, все гости в сборе, президент готов зачитать вступительную речь. Мы долго слушаем о том, как зародилась традиция проведения ежегодного благотворительного бала имени Элеоноры Ксалиос, некоторые сведения из биографии покойной и долгий список ее заслуг перед обществом. Я представляю себя одной из жительниц этого мира: смогла бы я здесь чувствовать себя на своём месте? Ну уж точно бы не носила подобную прическу!
Громкие аплодисменты буквально взрывают зал, всех приглашают в конференц-зал на презентацию новых законопроектов.
Я фантазирую, как было бы здорово если бы и амазонки раз в год проводили что-то подобное. Мысленно переношусь в выдуманный день и представляю, как я стою на специально предназначенной кафедре в центре зала. На мне строгие брюки, а в руках планшет с презентацией. Расправив плечи, я презентую новый формат проведения Агоналии. Формат без жертв. Все внимательно слушают, кивают, и аплодируют, подытоживая гениальность предложения.