Чтение онлайн

на главную

Жанры

Шрифт:

К горлу подкатился ком тошноты. Кто мог поднять руку на него? Отдавал ли себе отчет, на кого замахивается? Знал ли, чего лишает других людей и самого себя?

– В виварий есть другой ход, - напомнил следователь.

– Конечно. Со двора. Им часто пользуются. Но после рабочего дня его закрывают.

– Мы проверяли. Дверь была заперта. И все же кто-то проник в виварий.

– Разве что инопланетянин...
– Не понял смысла вашей шутки. Я рассказал о дяде Васе и его предупреждении. Следователь, однако, отнесся к "догадке" дяди Васи и особенно к тому, что он просил меня одного не ходить в виварий, серьезнее, чем я предполагал. Он даже уточнил, в каких именно словах дядя Вася предостерегал меня. На прощание сказал:

Предупреждением не всегда следует пренебрегать, Петр Петрович...

Я поинтересовался потом у Тани, о чем говорил следователь с ней.

– Спрашивал, кто бывает в виварии. А с тобой почему так долго беседовал? Опять "Просвещался"?

Я пересказал ей наш разговор, кроме заключительной фразы. Таня восприняла его, как я и ожидал.

– Все-таки убийство. Предчувствие не обмануло. Я снова заглянул ей в глаза. В них были растерянность и страх.

– Ты кого-то подозреваешь? Она отрицательно покачала головой.
– Вот если бы обезьяны могли говорить... Знаешь, я замечала, что они тоже чего-то боятся... Я уже понял, что она хочет сказать.

– Послушай, Таня, - зашептал я так возбужденно и громко, что профессор оглянулся на нас, - еще раз попробую поговорить на языке жестов с Опалом. А вдруг что-то прорежется?

У меня оставалась слабая надежда на то, что полиген Л все- таки сработает хотя бы в пределах "обезьяньей азбуки". Ведь ученым удавалось обучить и обычных шимпанзе многим жестам, входящим в язык глухонемых. И я добился некоторых успехов в обучении Опала. Непосредственно перед кормежкой я брал руку шимпа и похлопывал его по животу. Через пять-шесть повторений он усвоил этот жест, означающий "хочу есть", и воспроизводил его. Опал усвоил еще жест "давай играть", научился приветствовать меня поднятием руки. Но дальше обучение пошло туго. Я переживал это как сокрушительную неудачу с полигеном Л. Только поддержка Виктора Сергеевича спасала меня от полного разочарования.

А затем у коров и овец полиген Л стал давать обнадеживающие результаты, и у меня возникла надежда на то, что спустя некоторое время он сработает и у шимпанзе. И вот сейчас отчаянная надежда проклюнулась снова. Ведь если бы ожидаемое "чудо" произошло, то, усвоив язык жестов, Опал мог бы "рассказать", что происходило в виварии...

* * *

("Я, Евгений Степанович.") Словно что-то свалилось на мои плечи и давит, ощутимо пригибает, будто я атлант, согласившийся принять на себя небо, или, вернее, одна из статуй атланта, на которую по воле архитектора водрузили институтский балкон: стою, окаменев, чуть согнувшись под многотонной тяжестью, задумываюсь над тем, на что раньше не обращал внимания. Трачу усилия на всякие отвлекающие мелочи: сколько их - сотни, тысячи?.. Так можно и жизнь растратить - или упасть, не выдержав тяжести, и быть погребенным осколками неба или балкона - в зависимости от того, что держишь на плечах.

При Нем все было проще, только тогда я этого не понимал, занимался любимым делом - тем, о чем мечтал еще в школе. Жизнь раскручивалась, как кинолента фильма "Осуществление мечты" Меня вполне устраивала моя работа, моя должность, моя роль в институте. Никогда не хотелось умоститься в директорском кресле, стать еще и администратором.

Впрочем, если честно до конца, такие моменты были - крайне редко например, когда для моих работ выделяли меньше средств, чем мне требовалось. Обычно такое случалось из-за Саши, Александра Игоревича: этот пират с набором абордажных, крючьев постоянно отнимал слишком много для своего отдела, он набрасывался на институтский бюджет, как голодный волк. Ну, теперь он затоскует на урезанном пайке.

А в остальном... Меня не грызла черная зависть, когда иностранные ученые обращались в первую очередь к директору или когда его избрали почетным членом Французской академии наук и моя Зина мечтательно протянула: "Тебя бы так..." Ну что ж, он - директор по праву, с какой стороны ни посмотри: один из первейших в науке, ведущий Учитель с большой буквы. Это он натолкнул меня на разработку новой методики по изменению ДНК.

Зато сразу же за ним в нашей области науки - мое место. В институте, пожалуй, сомнительно - Александр Игоревич. Из кожи вон лезет, вернее, лез, чтобы выслужиться перед Академиком, понимал, упрямый выскочка, что его отдел хотя и важный и новый, но уступает моему по фундаментальности. Потому-то и продирался наш Александр Игоревич в кураторы по медицинским исследованиям, стал куратором от дирекции по жилищному вопросу, наладил связь с горисполкомом; потому и подбирался своей кошачьей поступью к любому перспективному детищу Академика, в том числе к полигену Л. Даже с этим научным переростком Петром Петровичем завел нечто вроде дружбы, темпорально и однозначно определил, что Академик на Петра Петровича определенные надежды возлагает.

Все это так, но... На директорское кресло Александр Игоревич не потянет, а может быть, и не посягнет: не хватит ни авторитета, ни таланта. В отношении таланта заметно было еще в университете, в первых студенческих работах: постоянное отрицательное сальдо эрудиции и воображения, а отсюда дефицит самостоятельности, оригинальности мышления. Оттого так хватался за все новинки, надеялся отыскать золотой ключик к дальним перспективам, и, надо признать, не напрасно...

И все же с сожалением констатирую, Александр Игоревич, ученый вы хлипенький, фундаментальные проблемы вам не по зубам. Чего не дано - того не дано. Эрудиции поднабраться вам помешала усиленная деятельность на поприще футбола и бокса. Вот ежели вам подсказать идею, подтолкнуть, вы пойдете вперед с упорством машины, с неугомонностью и напором форварда университетской сборной.

Смерть Виктора Сергеевича для Саши тяжелейший удар. Он потерял того, кто направлял и подталкивал.

Возможно, теперь ко мне захочет прислониться, во всяком случае, надеюсь, что со мной он в драку за директорское кресло не вступит, не рискнет, а впрочем...

Некстати вспоминается мне тот очень далекий день. Тогда мы были на третьем курсе. Я обозвал Нину нехорошим словом при всех наших. Он сказал "извинись" и посмотрел на меня своими серыми, наглыми, задиристыми глазами. Я стоял молча. Саша набычился, на узких его скулах вздулись, как бицепсы, желваки. Ребята с нашей улицы знали, что это означает. Но на меня Саша не смел поднимать руку, повторил: "Извинись немедленно!" Нина его обожала без надежды на взаимность, и он это знал. На его месте я повел бы себя так же на его, но не на моем. Он ждал, глядя только на меня, словно рядом со мной не было Вовки. Вовка шептал: "Перед кем унижаешься? Неужто забоишься?"

Я видел сжатые до синевы кулаки, но надеялся, что он не посмеет пустить их в ход, хотя бы в благодарность за списанные задачи. А он посмел...

Нина бросилась между нами, защищала меня, как более слабого. Это было самым позорным в той истории...

Много раз потом я мог отомстить. Но всегда вовремя сдерживался, говорил себе: "Саша тогда был прав".

Почему я вспомнил это? Времена изменились, сейчас он в драку не полезет, такую громадину, как наш институт, ему не поднять: полторы тысячи научных сотрудников, одних докторов наук больше пятидесяти - они бы его не признали над собой. А меня признают? Пожалуй. Ни одного равного мне по всем параметрам как ученому среди них нет - объективно.

Придется становиться директором. Придется. Высвечивается в голове фраза из пьесы: "Тяжела ты, шапка Мономаха!" Да, тяжела. Но если не я, то кто же? Пришлют "варяга"? На такой вариант можно и согласиться...

А если Александр Игоревич, Саша? Что за чушь разъедает мою мыслительную машину? Вова советовал на всякий случай задействовать Алексея Фомича, но зачем мне лезть в одну связку с Вовкой, ведомы ведь его приемы: подарки нужным людям, застолья - до этого нельзя опускаться: известному ученому - и пользоваться методами снабженца?..

Поделиться:
Популярные книги

Неудержимый. Книга III

Боярский Андрей
3. Неудержимый
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Неудержимый. Книга III

Проклятый Лекарь IV

Скабер Артемий
4. Каратель
Фантастика:
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Проклятый Лекарь IV

Осознание. Пятый пояс

Игнатов Михаил Павлович
14. Путь
Фантастика:
героическая фантастика
5.00
рейтинг книги
Осознание. Пятый пояс

Сердце дракона. Том 18. Часть 2

Клеванский Кирилл Сергеевич
18. Сердце дракона
Фантастика:
героическая фантастика
боевая фантастика
6.40
рейтинг книги
Сердце дракона. Том 18. Часть 2

(Не)нужная жена дракона

Углицкая Алина
5. Хроники Драконьей империи
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
6.89
рейтинг книги
(Не)нужная жена дракона

Шестое правило дворянина

Герда Александр
6. Истинный дворянин
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Шестое правило дворянина

Кодекс Охотника. Книга XV

Винокуров Юрий
15. Кодекс Охотника
Фантастика:
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга XV

Жена со скидкой, или Случайный брак

Ардова Алиса
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
8.15
рейтинг книги
Жена со скидкой, или Случайный брак

Изгой. Трилогия

Михайлов Дем Алексеевич
Изгой
Фантастика:
фэнтези
8.45
рейтинг книги
Изгой. Трилогия

Измена. Испорченная свадьба

Данич Дина
Любовные романы:
современные любовные романы
короткие любовные романы
5.00
рейтинг книги
Измена. Испорченная свадьба

Его маленькая большая женщина

Резник Юлия
Любовные романы:
современные любовные романы
эро литература
8.78
рейтинг книги
Его маленькая большая женщина

Последний реанорец. Том I и Том II

Павлов Вел
1. Высшая Речь
Фантастика:
фэнтези
7.62
рейтинг книги
Последний реанорец. Том I и Том II

Куба далеко? Куба рядом! 1978

Арх Максим
10. Регрессор в СССР
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.25
рейтинг книги
Куба далеко? Куба рядом! 1978

Царь Федор. Трилогия

Злотников Роман Валерьевич
Царь Федор
Фантастика:
альтернативная история
8.68
рейтинг книги
Царь Федор. Трилогия