Законы лидерства
Шрифт:
– А ее, промежду прочим, кому-то надо доить, - сказал зоотехник. Я невольно поежился, а он мстительно улыбнулся: - Теперь рассказывать легче, теперь вы меня поймете, уважаемый товарищ ученый. И учтите, все животные с полигеном Л такие, как эти. Ясно? Заболеваний не боятся. Холод переносят отлично. Вес, как видите, набирают замечательно. Одним словом, каждое само по себе - представитель идеальной породы. А стада из них не получается. Они же все лидеры - никто никому ничего не уступит. Не только быки, но и коровы и овцы забивают друг дружку насмерть. Содержать их можно лишь в отдельных загонах. Неизвестно, где взять смельчаков, чтобы отважились за ними ухаживать. А при виде друг друга этих животных охватывает неописуемая ярость. Один баран снес себе кусок черепа, чтобы проломить загородку и добраться до соперника, и уже там упал замертво. Корова-рекордистка протаранила бок другой корове из-за того, что дояр подошел к той первой. А уж о бычках и говорить нечего. Они весь хлев разнесли, устроили форменный бой быков. Из шестнадцати в живых осталось двое. И один уже на исходе. Близко к ним подойти страшно. Двух скотников с брандспойтами и вилами ранили. Один на крыше отсиживался. Как его туда вынесло, не пойму. Он же, бедолага, и старый и хромой...
Невольно вспомнились слова дяди Васи. Тогда мне казалось, что серьезной проблемы нет. Рассадить животных - и все. Но если содержать их не в стаде, а в отдельности и со всеми осложнениями, во сколько же обойдется их содержание? Пожалуй, оно "съест" прибыль от улучшения породы, а то и в несколько раз перекроет ее. Значит, надо снять агрессивность. Но как? Формула полигена Л всплыла в моей памяти так же послушно и легко, как всплывает обломок коркового дерева. Вспомнились подробности ее составления, указания Виктора Сергеевича об органической связи агрессивности с лидерством...
Дмитрий Северинович тем временем продолжал; - Осенью, когда на луг выгоняли совсем молоденьких бычков и ягнят, мы радовались - они отлично выбирали места для выпаса, за день, бывало, до двух килограммов веса нагуливали. Но скоро они подросли, и за эти же лучшие места между ними драки начались. Смертельные...
"Итак, полиген Л, несомненно, срабатывает Беда в том, что побочные результаты превосходят запланированные. Но это можно будет отрегулировать изменениями полигена. Почему же, однако, у шимпанзе полиген Л не дал результатов?"
Я вспомнил слова Виктора Сергеевича: "Подсказка есть во всем. Надо уметь ее искать и находить".
* * *
Несколько месяцев наш институт словно и не работал. Все были заняты тем, что обсуждали перемены. А они происходили чуть ли не ежедневно.
– Слышали, Смущенко ушел из второго отдела? Антонюк недавно стал ведущим, а уже удрал от Александра Игоревича. Говорит: бесперспективно. Вроде бы переходит в другой институт.
Это были отнюдь не "крысы" - те давно разбежались из второго отдела, которым руководил Александр Игоревич, а солидные ученые, не боявшиеся раньше отстаивать свое мнение перед "превосходящими силами". Но сейчас они считали борьбу проигранной.
Один за другим стали проваливаться на защите аспиранты и ученики Александра Игоревича. И все происходило будто бы законно, с соблюдением правил приличия.
Как-то я встретил Александра Игоревича. Он остановился, поздоровался. Мы оба чувствовали неловкость. Мешки под его глазами набрякли, суровые складки пролегли у твердых губ.
– Правильно вы тогда сориентировались, Петр Петрович, что не перешли к нам, - сказал Александр Игоревич.
– Желаю вам уцелеть и завершить начатое. Все-таки найдите минутку, забегите ко мне. Я передам вам некоторые расчёты. Могут пригодиться. За сношения со мной пока не казнят.
– Спасибо, Александр Игоревич, но я не "сориентировался". Просто характер такой, маниакальный. Начал - заверши, а не сворачивай на полдороге.
– Завидная маниакальность. Однако и чувствительность повышенная. Для дела хорошо, для здоровья - другим концом. Язву не заработайте, упорный добрый молодец.
Я вспомнил, что говорили, будто у него открылась язва желудка. Присмотрелся внимательней: к обычной смугловатости его лица прибавилась желтизна, и нос казался больше оттого, что лицо похудело, заострилось. Стало жалко его, захотелось как-то выразить сочувствие.
Он, видимо, обостренным чутьем травимого уловил, как я потянулся к нему, и причину понял, слегка отстранился, не разрешая себя жалеть, нетерпеливо дернул ноздрей.
– Не тяните с визитом, сентиментальный добрый молодец. Как говорил наш общий знакомый: "Periculum in mora" - опасность в промедлении. Будьте здоровы.
– На том и откланялся.
"Почему "не тяните"?
– подумал я.
– Пугает? На него не похоже..."
Я понял, что мне надо делать. Немедленно. Не откладывая. Всю дорогу от директорской приемной не мог отделаться от его "не тяните". Оно привязалось ко мне, как назойливый мотив песни.
В приемной меня ожидал сюрприз. Вместо сухопарой Капитолины Ивановны за столом с пультами телефонов сидела Вера. Она похорошела, налилась опасной, уверенной в себе бабьей силой. Длинные ресницы притеняли усталую синеву глазниц и притягательно-зовущий блеск глаз, гипюровая блузка была застегнута до подбородка, но одна пуговичка пониже будто бы случайно расстегнулась, и нескромный посетитель мог увидеть дразнящую впадинку между двумя снежными холмами.
– Извините, а Капитолины Ивановны нет?
– на всякий случай уточнил я.
– На пенсии, Петр Петрович. Я вместо нее. Не устраивает? Застыли, словно еще не все высказав до конца, чуть приоткрытые, притворно беззащитные, влажные губы. Взлетели брови, взмахнули ресницы, в глазах - одновременно покорность и вызов.
– Мне нужно к Евгению Степановичу.
– Вызывал?
– Да как сказать...
– По какому вопросу?
– По личному.
– Уважаемый младший научный сотрудник Петр Петрович, завтра у нас прием по личным вопросам. Расписание перед вами. В голове вызванивает: "не тяните", "не тяните"...
– Мне нужно сейчас. Она склонила набок голову с пышной копной ухоженных волос, удивленно разглядывая меня.
– От вас такого не ожидала, Петр Петрович. А как же дисциплина, распорядок дня? Помнится, вы говорили: "Главное - работа", о примере для новеньких лаборанток заботились...
"Издевается, стерва!"
Я рванулся к двери. Она опередила меня, вскочила так, что юбка затрещала, схватилась за ручку. Стояла совсем близко, наклонясь ко мне, обдавая знакомым запахом и жаром своего тела, вызывающе щурилась.
В это время дверь открылась изнутри кабинета. Евгений Степанович, уже одетый в пальто, стал свидетелем нашей силовой борьбы.