Законы войны
Шрифт:
Если не брать во внимание англичан – то был король. Его никто не уважал и все ненавидели. Потому что считали британским псом, прислужником и без оснований. Но приносили ему дань, потому что если не приносить – король прикажет тебя убить и тот, кто это сделает, займет твое место. Иногда убивали и без приказа короля, когда думали, что королю это понравится или у него не будет выбора. Король был тем немногим, что придавало легитимность всей системе власти. Потому что если не будет короля – податные сословия начнут задавать вопросы, а почему дань должны платить они. Учитывая то, что значительную часть податных сословий представляли воинственные и дикие горцы, стрелки
Полковник жил как все. Обирал тех, кого можно было обобрать. Подкупал тех, кого можно было подкупить. Избегал тех, кого подкупить было нельзя. За исключением одного – он был русским агентом.
А что тут такого? Разведки всего мира активно работали в Кабуле, уж разведки сверхдержав-то – точно. Особенно активна была Священная Римская Империя, в сороковые годы она едва не подбила Афганистан на мятеж против британской короны, и до сих пор в высшем свете Афганистана попадались афганцы светловолосые и голубоглазые, рожденные от матерей арийской крови. Полковник, увы, похвастаться таким не мог – но он работал на русских. Русские были недалеко, в Туркестане, туда можно было легко сбежать, там по границе жили народы, родственные афганцам, и еще русские владели страной, которая была самой большой страной в мире. Если тебе надо бежать и спрятаться так, чтобы не нашли, – Россия подходит для этого наилучшим образом.
Когда пришли боевики – полковник побежал в Россию, и Россия его приняла. А после того как русские пришли в Афганистан вместе с армией – на кого они могли опереться в деле строительства новой ловчей сети, как не на старого своего агента, проверенного и испытанного в деле.
Вот только русские стали допускать ошибки.
Афганцам нельзя давать свободы. Никакой, никогда. Естественное состояние афганца – это рабство. Потому что если ему дать настоящей свободы – начнется соперничество между племенами. А как только оно начнется – оно быстро перерастет в резню. В которой афганский народ истребит друг друга лучше, чем какой-нибудь чужеземный завоеватель. А еще афганцы захотят свести счеты с теми, кто угнетал и притеснял их. Польется кровь, которой не будет конца. Потому немногочисленная афганская элита, представленная прежде всего религиозными деятелями, которые не вырезали мятежники в силу уважения к религии, решила поднимать народ на мятеж против русских. И такие, как полковник, в этом помогли.
Потом он обнаружил, что, оказывается, у него есть и единомышленники. И что самое удивительное – русские единомышленники…
Но теперь…
Приказав Ахмадзаю узнать от русского всю правду и каким угодно способом – он на самом деле тщательно скрывал свой страх. Перед русскими.
Этот русский был один из тех, кого он боялся больше всего на свете. Они сочетали в себе западный ум, отравленный знанием и лишенный веры (из которой рождается подчинение), с истинно восточной жестокостью как к себе, так и к другим. Англичане были не такими. Англичане были жизнелюбами. А этот был фанатичен, как эти психопаты талибы, но фанатичность сочеталась с западным, изворотливым умом. Смертоносное сочетание.
«Если у русских таких много – мы ничего не сможем с ними сделать… – думал полковник, пока ехал в Кабул, – мы просто погибнем, один за другим. Рано или поздно такие, как этот шакаленок, придут за каждым из нас…»
Кабул жил ночной жизнью – едва ли не единственный город Афганистана, где она была. В небе шарили прожектора, после того, как военных вывели из крепости Бала-Хиссар, там была дискотека и ночной клуб. Витрины светились разнообразием товаров.
На перекрестке Майванда и Дарульаммана, крупнейших улиц Кабула, он повернул направо. Дорогу он помнил наизусть…
Перед блокпостом, прикрывающим дорогу на бывшее Минобороны, – снова направо. И – почти сразу – стоп.
Он вышел. Обычный человек, каких в Афганистане много. Запер машину, краем глаза заметил еще одну знакомую. Точно такую же.
Значит, на месте…
На верхний этаж недавно отстроенного доходного дома он поднялся пешком, лифты терпеть не мог. Доходный дом тоже построили русские, на месте взорванного старого жилого…
У открывшего на звонок дверь был пистолет-пулемет «Витязь», который без лишних слов уперся в живот полковника. Тот поднял руки.
– Вы один?
Спокойствие русского ничего не означало. Они были еще большими лицемерами, чем англичане.
– Один.
– Кто там? – крикнули из комнаты
– Раджаб. Один.
– Пусть зайдет…
По этому адресу официально находилось туристическое агентство. Неофициально – торговали документами, визами, помогали перевести по системе Хавалы крупные суммы. Настолько крупные, что доверять их обычному полунищему дукандору просто опасно. Так что ничего необычного в том, что сюда ходили люди, не было.
Полковник прошел мимо стража ворот в комнату, которая использовалась для приема посетителей. Накурено – хоть топор вешай, несколько человек, афганцы и русские. Озабоченные, откровенно злые лица…
Иезуитская хитрость системы заключалась в том, что уровней прикрытия у нее было сразу несколько. Первый уровень – это туристическое агентство, которое по ночам вообще не работает. Второй уровень – тайное совещание, но его цели, задачи, повестка дня – секретны. Наконец, если копать начнут действительно серьезные структуры типа СЕИВК, – вступает в действие третий уровень прикрытия. Да, совещание было. Цель – обсуждение мер по борьбе с терроризмом, которые не могут быть приняты гласно и нуждаются в абсолютной секретности. То есть что-то типа Звездной Палаты в Англии Средних веков, высший тайный суд, на котором решается вопрос о жизни и смерти. Даже в отсутствие обвиняемого.
И конечно – все это секретно. Совершенно секретно.
– Наконец-то…
– Где он? – сказал один из русских, по виду главный. Полковник знал, что главным он не был, – но это скрывал. Кто много знает – на этом свете не заживается.
– На точке три.
– Он заговорил?
– Нет.
Русский посмотрел нехорошо.
– Нет?
– К утру заговорит, – доложил полковник, – я оставил с ним Ахмадзая.
Ахмадзай был человеком, связанным с деобандистами, с талибами, и здесь это знали. Просто он был оформлен как агент и получал за это жалованье. Здесь уже давно – многие забывали, где лицо, а где – маска. Тот же Ахмадзай – ну какой он правоверный, он и на намаз-то забыл, как вставать.
– Кто он вообще такой?
– Не из наших, это точно, – заговорил, раздавив сигарету в пепельнице, человек, который походил на военного, даже будучи в штатском.
– Тогда какого…
– Хорошо, успокоились все. Что у нас есть? Только этот парень, так?
– Еще машина. Арендована явно на подставное лицо.
– Запросы никакие не приходили?
– Нет.
Хлопнула дверь. Все напряглись.
Вошел еще один человек. Русский. В штатском, но явно военный. Бросил портфель в специально оставленное для него кресло…