Закоренелый преступник
Шрифт:
Она подавила рыдание. Плечи ее опустились. Голова наклонилась вперед. Вся ее фигура была воплощением отчаяния и разочарования.
– Что мне делать?
– простонала она.
– Завтра его расстреляют!
Эта мысль, казалось, наэлектризовала ее.
– Они его не расстреляют!
– закричала она громко.
– Не расстреляют, пока я жива!
Она снова выпрямилась и подняла голову. Обвязав веревку вокруг талии, они глубоко вздохнула, чтобы придать себе уверенность, и смело шагнула в реку. Первые десять шагов не представляли никаких затруднений: брод был широкий и шел прямо. Но около середины реки,
Тогда она повернула вниз по реке. Под ногами ее было каменистое дно. Так вот где брод! Она храбро шагнула вперед, хотя вода приходилась ей уже выше колен. Она сделала два-три шага. С каждым шагом возрастали в ней уверенность и надежда. Она сделала четвертый шаг - и дна не оказалось! Барбара почувствовала, как ее затягивает вперед, попыталась отступить, но течение было сильнее ее, и ее внезапно увлекло в самый поток.
Течение понесло ее обратно к тому берегу, с которого она только что спустилась, но желание спасти Билли Байрна было так сильно, что она повернулась лицом к противоположному берегу и поплыла вперед к цели, которую поставила перед ней ее великая любовь.
Несколько раз ее захлестывало силой течения, но она всякий раз снова подымалась на поверхность в отчаянной борьбе за жизнь человека, которого она некогда ненавидела и которого потом так полюбила...
Дюйм за дюймом приближалась она к желанному берегу, но с каждым дюймом чувствовала, что силы ее убывают.
Победит ли она? Ах, если бы она была мужчиной! И тут подумала: "Нет! Хорошо, что я женщина. Любовь женщины дала мне силу кинуться в объятия смерти ради него!". Сердце ее стучало, как молот, борясь против напряжения задыхающихся легких; ноги окоченели. Но она не хотела сдаваться, хотя была убеждена, что ее усилия не приведут ни к чему.
Ее тело найдут в реке. Никто никогда не догадается, что было причиной ее смерти. Даже он не узнает, что она умерла за него! Неожиданно она почувствовала, что сила течения ослабевает; волна мягко вынесла ее к берегу, и ноги коснулись песка.
Тяжело дыша, качаясь из стороны в сторону, она сделала несколько шагов и упала, цепляясь за берег реки. Здесь было мелко. Она пролежала так некоторое время, пока к ней не вернулись силы. Затем она заставила себя подняться и с трудом вскарабкалась на берег.
Теперь потребовалось всего несколько минут, чтобы найти лошадей. Они стояли, скучившись темной массой, около проволочной ограды в конце пастбища. При ее приближении они начали медленно отходить вдоль ограды.
Она тихонько позвала:
– Бразос! Иди сюда, Бразос!
Из движущейся массы лошадей отделилась одна и направилась к ней.
– Мой хороший Бразос!
– ласково говорила она.
– Славный пони!
Пони дал ей подойти и стал тереться о нее теплой мордой, ожидая угощения. Она накинула ему узду на нос и уши и облегченно вздохнула. Обвив его шею руками, она прижалась щекой к его мягкой и теплой морде.
– Славный, милый Бразос!
– прошептала она.
Лошадь стояла смирно, пока девушка взобралась к ней на спину, а затем по ее слову двинулась к броду. Переход через него на
Тихим шагом, чтобы не вспугнуть обитателей фермы, проехала она через рощу ив, миновала полянку и въехала через ворота на двор. Здесь она привязала Бразоса к наружной стене конюшни, а сама отправилась за седлом и поводьями. Чье седло она взяла, она не знала, да ей это было все равно. Она почувствовала только, что оно страшно тяжелое. Ей еле хватило сил дотащить его до того места, где стоял Бразос.
Три раза пробовала она взвалить седло на спину пони, пока ей это наконец удалось. Ни одна лошадь на мызе не дала бы так себя мучить кроме Бразоса, но смирный пони терпеливо стоял, пока тяжелое седло не было укреплено у него на спине.
Оседлав наконец Бразоса, Барбара повела его кружным путем к задней стороне конторы. Здесь она увидела огонь в комнате, где был заключен Билли. Бросив поводья на землю, она направилась к переднему фасаду конторы и заглянула в окно.
Эдди спал, развалившись в конторском кресле. Он поставил ноги на высокую конторку. На коленях его лежал шестизарядный револьвер, второй револьвер находился за поясом в кобуре.
Барбара на цыпочках подкралась к двери. Затаив дыхание, она тихо повернула ручку. Дверь бесшумно отворилась, и минуту спустя Барбара стоял в комнате. Глаза ее были устремлены на Эдди Шортера. Он не двигался и мерно дышал.
Барбара подошла к нему.
В это время позади главного дома три фигуры крались в темноте, стараясь держаться зарослей. За ними на расстоянии двухсот футов стояла небольшая кучка лошадей, около которой виднелись еще фигуры мужчин, ожидавших в полном молчании. Главный дом был по строению таков, какие встречаются сотнями по всему Техасу. Это был простой двухэтажный сруб, некрасивое серое пятно на фоне живописного мексиканского пейзажа.
Ночные хищники взобрались на крышу веранды и подошли по ней к открытому окну. Это было окно спальной комнаты мисс Барбары Хардинг. Они остановились и прислушались; затем двое из них вошли в комнату. Они исчезли лишь на несколько минут. Когда они вышли, то жестами выказали третьему, ожидавшему их человеку досаду и разочарование.
Осторожно спустились они тем же путем, как пришли, и двинулись обратно к группе людей, оставшихся с лошадьми. Здесь последовало таинственное совещание, а пока оно происходило, Барбара Хардинг подошла к Эдди и твердой рукой, несмотря на страх, обуявший ее, взяла револьвер с его колен... Эдди продолжал спать.
Девушка на цыпочках подошла к запертой двери, ведущей в заднюю комнату. Ключ был в замке. Тихонько повернула она его, кидая украдкой взгляд на спавшего сторожа и держа наготове его же собственный револьвер.
Эдди шевельнулся во сне и поднес руку к лицу. Сердце Барбары Хардинг замерло. Она стояла и ждала, что Эдди откроет глаза и увидит ее... Но рука беспомощно упала, и он снова стал мерно дышать.
Ключ мягко повернулся в замке под осторожным нажатием ее пальцев, задвижка без шума отодвинулась, и Барбара полуоткрыла дверь. Билли Байрн быстро повернул голову, и при виде молодой девушки удивление отразилось на его лице; но он не произнес ни слова, потому что девушка поднесла палец к губам, жестом призывая его к молчанию.