Закрученный
Шрифт:
— Я уже убрал оборудование.
— Да, это ведь так сложно снова его достать.
— Нет.
— Я не хочу больше быть угрозой для тебя.
У него заиграли желваки.
— Ты не угроза для меня.
— О, и что же изменилось? — она старалась сказать это так буднично, как могла. Наконец-то, она узнает, почему он так себя ведет.
Он пробежался языком по зубам, глаза засверкали знакомым зеленым пламенем. Но не желания, а ярости. То, что никогда прежде не было направлено на нее.
— Я больше не могу менять обличье.
Он не мог…
— Что?!
— Я не могу превратиться в волка. Я пытался. Тысячу раз, с тех пор как мы покинули больницу. Я просто… не могу.
— Потому что я… потому что я покормилась от тебя?
— Ты не хотела этого, даже сопротивлялась, но я заставил тебя, вынудил покормиться, — ярость рассеялась, уступая безнадежности. — Впрочем, неважно. Это ничего не изменило.
Неважно? Да не было ничего важнее! Он, может, и давил на нее, но она приняла. Она забрала его волка. Его истинную сущность. Настоящий он потерян. Навсегда. Из-за нее. Неудивительно, что он вел себя так, будто ненавидел ее. Он, правда, ненавидит ее.
— Райли, прости меня. Мне так, так сильно жаль. Я не хотела… Я бы никогда…
Нет таких слов, которые могли бы выразить всю глубину ее сожаления. Нет ничего, что могло бы утешить его.
Из всего, что она натворила, это было наихудшим. И эти иссохшие слезные железы? Они внезапно вспомнили, как работать. Ее глаза защипало от слез, по щекам потекли тонкие струйки.
— Мы знали, что это возможно, — сказал он.
— Ты теперь… человек?
Горький смешок.
— Вполне себе.
Все хуже и хуже. Это, наверняка, настоящая пытка для него. Он был перевертышем всю свою жизнь.
Его очень долгую жизнь. Которая сейчас может оказаться очень короткой. Все. Из-за. Нее. Его друзья были перевертышами. Его семья. А теперь он стал таким, каким он ненавидел быть: уязвимым.
Райли поднялся на ноги и отвернулся от нее.
— Я собираюсь в душ. Постарайся немного отдохнуть.
Он не стал дожидаться ее ответа и ушел в ванную, закрыв за собой дверь.
Закрывшись от нее.
Раз и навсегда, подозревала она.
Мэри Энн свернулась клубочком и разрыдалась.
* * *
Эйден выругался сквозь зубы.
— Ты это слышала?
— То, что только что вырвалось из твоего рта? — спросила Виктория. — Да. Ты буквально крикнул матом прямо мне в ухо.
— Не это. То, что Райли сказал Мэри Энн.
— Оу. Нет. А ты?
— Да, — она лежала рядом, прижавшись к его боку, и он просеивал пальцами ее волосы, восхищаясь их мягкостью. В их комнате было темно, но он видел сквозь всю эту темноту, слова надел очки ночного видения.
— Как ты услышал?
— Тонкие стены?
— Тогда бы я тоже услышала. Как ты это сделал?
— Еще одна вампирская способность проявилась?
— Это все объясняет.
Он ждал, что души прокомментируют, озвучат свои мысли. Но нет. Калеб все еще скорбел по ведьмам, Элайджа отказывался нарушать
Единственным, кто не давал о себе забыть, был Джуниор. Эйден проголодался — опять, — и его зверь не собирался это так оставлять. На самом деле его рев становился все громче с каждым часом.
Аналогия Элайджи про новорожденного была весьма удачной. Эйден чувствовал себя своего рода новоиспеченным папашей, чье дитятко испачкало подгузник и требовало сменить на чистый.
— Эйден, — позвала Виктория. — Так что там сказал Райли?
Ах, да. Он же прервался на середине разговора с Викторией.
— Райли не может больше обращаться в волка.
Она резко села на месте и уставилась на него сверху вниз, округлив глаза в замешательстве.
— Что?
— Не бей гонца, — Эйден вернул ее в свои объятья. Ему безумно нравилось то, как она прижималась к нему. — Он только что сказал это Мэри Энн. Видимо, она поглотила эту часть его, перед тем как их забрали в больницу.
— Как… как он?
— Удивительно спокоен.
— О нет. Так бывает, когда ему хуже всего, — она стукнула кулаком по груди Эйдена. — Я убью ее!
Она снова попыталась подскочить, но он удержал ее на месте, сжав крепче.
— Он пошел в душ. И не думаю, что она хотела ему навредить.
— Это неважно. Именно поэтому все магические расы убивали опустошителей, как только те себя проявляли. Подобное не должно происходить.
— Может, он еще восстановится. Может…
— Мэри Энн забрала его способность. Такое не восстанавливается.
— А люди не превращаются в вампиров, да? — когда-то она и это назвала невозможным.
— Я… я… ах! Я все еще готова ее придушить. Захватом сзади, я умею. Райли научил.
Ла-адно. Надо поскорее сменить тему, пока она не впала в ярость и в игру не вступил Чомперс. А вместе с ним и Джуниор. К тому же, Эйдена не покидало ощущение, что он еще увидит волка Райли. Возможно, он всего лишь принимал желаемое за действительное, но если честно, он доверял своей интуиции.
Он знал, что встретит Викторию, еще до того как ее увидел. Благодаря видениям Элайджи, да, но как понимал Эйден, души поделились своими способностями с ним. И даже когда они его покидали, их способности оставались. Элайджа не был единственным экстрасенсом в его теле. Сам Эйден тоже был им.
Он замер от этого напоминания. Мог ли он сам заглянуть в будущее?
— Выпусти меня, Эйден. Сейчас же, — он чувствовал ее дыхание на своей груди.
— Пока нет. Я хочу с тобой кое о чем поговорить.
— О чем? — неохотно спросила она.
— Я знаю, что ты не хочешь, чтобы я пил твою кровь, и отношусь к этому с уважением, — хотя он все еще хотел ее кровь больше всего на свете, и сейчас он сильно сомневался, что это когда-нибудь изменится. — Ты боишься, что я вновь стану тем неразумным существом, каким я был в пещере?