Закрученный
Шрифт:
— Но…
— Ты так сильно сомневаешься в способностях Эйдена? Сомневаешься, ведь так? Чтоб ты понимала, он, вероятно, хочет отрезать его уши и отправить куда-нибудь по почте. Фу!
Теперь тихонько заворчала Виктория.
— Я думала, что ты ничего не можешь с Мэри Энн поблизости.
— Все меняется.
— Да, — вздохнула она, — меняется.
Они ее… спасали? Определенно. Но откуда? Последнее, что помнила Мэри Энн, — это то, как она целовала Райли, желая большего, думая, что они наконец-то дойдут до конца, и мечтая оказаться в другой обстановке, а потом что-то прострелило ее плечо, потекла
Она покормилась от Райли.
Он в порядке? Он рядом?
С безрассудной потребностью выяснить, она начала вырываться на свободу.
Хватка вокруг нее усилилась.
— Мэри Энн. Прекрати. Прекрати сейчас же, — вновь этот знакомый, но все еще не очень, мужской голос.
— Райли, — сумела она выдавить из своего больного горла.
— Он в безопасности. Он с нами.
Хорошо. Ладно. Да. Она расслабилась. Ее облегчение было настолько сильным, что свет сказал пока-пока, и вот так просто возвратилась тьма.
* * *
Свет.
Мэри Энн услышала визг шин. А после громкую, грохочущую рок-музыку. И потом, тихий рок и бормотание — кто-то спорил. Ее больше не трясли на ходу, а положили на что-то мягкое. Но все же какой-то маленький жесткий предмет утыкался ей в бок.
Ее мысли тут же понесло куда-то не туда.
Она подняла тяжелые веки. Кто-то, видимо, смазал их вазелином, потому что все вокруг было как в тумане. Если это шутка, то не смешная, и она подаст жалобу, как только сможет открыть рот.
— …говорю же, я хороший, — заверял Такер.
— Прости, но ты же понимаешь, что это необходимая предосторожность, — ответил Эйден.
Эйден. Эйден был здесь.
— Посадил свою девушку за руль, а сам держишь нож у моего горла. Это не предосторожность, это жить кому-то надоело. Да и вообще, я все еще нужен тебе, и ты это понимаешь. Без меня вас могут остановить полицейские.
— А я все еще нужен тебе. Не забывай.
Наступила тишина, позволяя ей упорядочить мысли. Спасена. Вместе с Райли. Где же Райли? Ее сердце сильно забилось в груди, напоминая ей о чем-то, но она не знала о чем. Она подняла дрожащие руки, чтобы протереть глаза. Хотя пальцы не были ничем покрыты, ее зрение слегка прояснилось, и она смогла оглядеться. Она находилась в каком-то фургоне, лежала на заднем сиденье.
Окей, ей в бок упирался ремень безопасности, а не… какое облегчение.
А в следующее мгновение ей стало еще легче: она заметила Райли, прислонившегося к сиденью напротив. Даже во сне он, похоже, услышал, как она шевелится, потому что его голова повернулась в ее сторону. Его глаза оставались закрытыми, а выражение лица — измученным.
В любом случае лучше измученным, чем безжизненным.
Она приподнялась, с каждой секундой ее потряхивало все сильнее, но она дотянулась до него, обхватив пальцами его руку. Он никак не отреагировал, но ничего страшного. Что бы с ними ни случилось, они выжили.
С губ сорвался выдох, и темнота сгустилась вокруг нее. В этот раз, погружаясь во тьму, она улыбалась.
* * *
Мэри Энн проснулась,
Нахмурившись, она часто заморгала, открывая глаза, потянулась, растягивая больные мышцы, как могла, то есть ровным счетом никак, и осторожно поднялась в сидячее положение. Переждав, пока пройдет головокружение, она смогла осмотреться. Вместо машины была теперь маленькая, чистая комнатка, а вместо заднего сиденья — незнакомая кровать. Кто бы ни занимался оформлением, он явно любил коричневый цвет. Коричневый ковер, коричневые занавески, коричневое стеганое одеяло.
— …нужно покормиться, — говорила Виктория.
— Тебе тоже.
— Да, но я пока не особо голодна.
— Как так? Я не видел, чтобы ты ела.
— Если ты не видел чего-то, это не значит, что ничего не было, да?
— Так ты ела недавно?
Кормиться. Еда. Есть. Желудок Мэри Энн подал сигнал, и Эйден с Викторией, сидевшие на коричневом стуле у кровати, Виктория на коленях Эйдена, одновременно посмотрели на нее. Да что вы знаете о неловкости.
В отличие от их прошлых встреч, Мэри Энн не разрывалась между желаниями обнять Эйдена и бежать прочь от него. Сейчас она только хотела обнять его. Он был одним из ее лучших друзей, она любила его как брата, но их способности — его притягивать, усиливать и ее отторгать, ослаблять — сделали их полными противоположностями. Они были как два магнита, которые с усилием сводили вместе неправильными концами. Они просто не должны были сосуществовать. До этого момента.
Она гадала, что же изменилось, но была слишком голодной, чтобы сложить паззл.
— Ты очнулась, — сказал Эйден с ощутимым облегчением.
— Ага, — он выглядел иначе. Совсем иначе. Темные волосы сменились короткой светлой стрижкой. Лицо стало жестче, резче, плечи шире. Если ей не кажется, то и ноги его стали длиннее.
Такой рост примерно за две недели? Вау. Но, вероятно, она теперь тоже выглядела по-другому. В новых татуировках, похудела, а то и вовсе стала кожа да кости.
— А где Райли?
— Рядом с тобой, — Виктория указала кивком головы на вторую половину кровати.
Едва ли скрывая свое удивление, Мэри Энн стремительно развернулась на матраце, пружины недовольно заскрипели. И правда. Райли был рядом с ней. Он уже проснулся, приподнялся на подушках и… ему было больно? С мертвенно-бледной кожей и темными кругами под глазами. Обычно яркие блестящие зеленые глаза потускнели.
Она потянулась к его лицу, чтобы провести подушечками пальцев по краю этих кругов, отчасти надеясь стереть их, но Райли резко отвернул голову, не позволяя дотронуться.
Изумление? Да, именно это она и почувствовала. А затем сильную, всепоглощающую боль. Он даже не смотрел на нее, глядя строго на Эйдена и Викторию. И он ничего не пытался объяснить, только сжал губы в жесткую линию.
Что с ним было не так?
Она что-то сделала не так, сказала не то?
Или у него просто все так болело, что даже не прикоснуться?
На обнаженной груди не было ни следа ран, но все ниже пояса было скрыто покрывалом. Может, что-то с его ногами не давало ему покоя, из-за чего все остальное тело стало чувствительным к любым физическим контактам? Ей так сильно хотелось верить, что дело в этом, но глубоко внутри она подозревала худшее.