Закрученный
Шрифт:
— Вы с Эйденом встречаетесь? — спросил ее Райдер, расслабившись впервые с того момента, как он увидел превращение Натана.
Прислонившись виском к подголовнику на сиденье водителя, она посмотрела на него.
— Да.
«Как мне кажется».
С тех пор, как он очнулся в ее кровати, он был добрым, нежным, ласковым и любящим. Похожим на прежнего себя. Она постоянно боролась с внутренним побуждением броситься в его объятья и отдать ему все. Свои слезы, свои слабости… свою любовь. Страх быть отверженной
— И тебя не парит, что он чокнутый?
Может, и хорошо, что ее зверь сидел тихо. Этим вопросом Райдер нажал на все неправильные кнопки одновременно, и она — или Чомперс — могла бы мигом подлететь к нему и вырвать его язык.
— Он не чокнутый.
— Он разговаривает сам с собой. Или с душами, как он их называет. Я не доктор, но уверен, что в словаре определение «чокнутого» звучит именно так.
Извернувшись, она просверлила его взглядом. Как же он похож на Дрейвен. Сам не догадывается, как сильно нарывается.
— Я пью кровь, — раньше пила. — И мои ближайшие друзья превращаются в волков. Мы тоже чокнутые?
Уголок его рта дернулся вверх. Он должен был казаться веселящимся, но выглядел просто печальным.
— Возможно.
— З-заткнись, — сказал ему Шеннон. — С-сейчас же.
— Что? — он ударил кулаком по потолку. — Это все какой-то гребаный бред, но все ведут себя так, будто это нормально.
— Тогда зачем ты здесь? — спросила она. — Зачем ты пошел с нами?
— Мне было скучно, — дерзкий тон, в глазах вызов.
Шеннон уставился на него с всевозрастающим ужасом. Почему ужасом? Она глянула на встроенные часы, цифры горели мягко-красным. Натан и Максвелл ушли двадцать три минуты назад, а Эйден — девятнадцать. Когда же они вернутся?
— «Мне б-б-было скучно» говорит тот, кто всегда в-выкрутится, з-заболтав остальных? Нет. Я з-знаю тебя. Ч-ч-что ты н-наделал? — спросил Шеннон Райдера. — П-почему ты хотел п-п-покинуть Кроссроудс?
— Да ничего я не делал, — заерзал Райдер на месте. — И не хотел я уходить. Это Эйден попросил нас поехать с ним.
Шеннон не отступал.
— Ч-что, черт возьми, т-ты натворил? П-просто признайся. Скажи это, п-п-потому что я уже з-знаю. Не хотел в-верить, но тебя не б-было прошлой ночью, после того как м-мы… сам з-знаешь. От тебя несло б-бензином. Я поверил тебе, когда ты с-сказал, что работал на г-грузовике. П-поверил тебе, но ты… ты… С-скажи это!
Скривившись, словно от боли, Райдер потер место над сердцем. Оба парня долго сверлили друг друга глазами. Боль, похоже, усиливалась, давила на него. Из него вырвался стон, перешедший в вопли со словесным поносом.
— Хочешь услышать правду? Вот тебе правда. Это я устроил поджог. Все. Доволен? В моей голове был голос, и он говорил мне, что делать. Я пытался остановиться, но не мог. А знаешь, что еще? Он велел мне убить тебя, убивать вас всех, и я стоял над твоей кроватью. Я собирался это сделать, как он и велел, но меня затрясло, и я не смог. Я не смог. Вместо этого я вытащил тебя.
Виктория слушала, ужасаясь все больше с каждым словом.
— Ты… ты… — Шеннон опустил голову, спрятав лицо в ладони.
— Голос сказал мне пойти с Эйденом, куда бы он ни собрался. Он велел мне… — Райдера всего потряхивало, словно в припадке. Его глаза закатились, только белки было видно в прорезях между ресницами.
— Р-Райдер! — бросившись к нему, Шеннон толкнул друга на бок и засунул руку в его рот, пытаясь предотвратить западение языка. Тряска прекратилась так же внезапно, как и началась.
Пассажирская дверь распахнулась, морозный воздух вновь проник в машину, сражаясь с теплом, оставшимся внутри. Виктория не видела, чтобы кто-то открывал дверь, но она открылась и закрылась сама по себе. Страх Виктории перерос в тревогу, объяснение могло быть только одно.
Такер.
В мгновение ока он материализовался на сиденье. Его одежда была рваной и в крови, его пшеничные волосы с багровыми полосами прилипли к голове. Его глаза были полны печали, разъедающей, способной поглотить его всего, если он не примет меры.
— Здравствуй, Виктория, — сказал он. — Вижу, вы получили мое сообщение.
Она не будет запугана. Она, может быть и человек, но Райли показывал ей приемы самообороны. Какой бы слабой она ни была, она не беспомощна.
— Да, получила.
И, по завету Эйденской Школы по Надиранию Задниц, она держала кинжалы в рукавах.
С плавностью в каждом движении Райдер сел и оттолкнул Шеннона.
— Не трогай меня своими грязными руками, человек, — бросил он, и несмотря на весь пыл, его голос был строгим, официальным, с едва заметным румынским акцентом.
Дрожь пробежалась по всей длине ее позвоночника. Она знала этот голос. Одновременно любила и ненавидела этот голос. Но… но… невозможно.
— Т-ты в п-порядке?
Хотя Райдер только что признался в поджоге их дома, Шеннон явно переживал за его состояние.
— В полном. Или вернее, скоро буду, — Райдер потянулся к ботинку, вытащил свой кинжал… и заколол Шеннона в сердце.
Он двигался так быстро, что Виктория осознала, что произошло, только когда Шеннон закричал. Когда хлынула кровь. Когда Райдер засадил клинок глубже и еще глубже.
Шеннон издал булькающий звук, неспособный выдавить ни слова. Его глаза говорили за него. Что? Почему? Как ты мог?
— Нет! — Виктория бросилась к заднему сиденью, оттолкнув Райдера в сторону и сев перед Шенноном. Ее спина стала его щитом. Ее не волновало, заколют ли ее, она вытащила кинжал и прижала ладони к ране. Теплая кровь билась о ее дрожащие ладони.