Закулисье российской истории. Завещание Ельцина и другие смутные события нашей страны
Шрифт:
То есть, наверное, интеллигенция — это некий социальный слой, как говорили в советские времена. Хотя с другой стороны, тот же рабочий, например, тоже может быть интеллигентом…
Мнение по этому вопросу Александра Гельмана:
Культурой выработалась некая граница между допустимым и недопустимым. А интеллигенция — это пограничники на этой границе. Конечно, они не обладают танками, оружием, но они обладают словом, мыслью. Вообще же интеллигенцию уничтожить не составляет никакого труда, она в принципе не обладает какой-то военной или иной силой сопротивления
Тогда, может быть, интеллигенция — это те, кто всегда сопротивляется до последнего? А раз так, то уничтожить ее невозможно. А вот подавить ее очень просто — мы знаем, как это делалось при Сталине и при Гитлере. Нет проблем с подавлением интеллигенции. Другое дело, что она каждый раз возрождается. Если не исчезает зло, то всегда будут люди, которые на это реагируют. А раз так, то интеллигенция — это прежде всего реакция на какие-то нехорошие, бесчеловечные вещи. Это реакция добра на зло.
Безусловно, у интеллигенции были, есть и могут быть ошибки. Но интеллигенция сама быстро исправляет свои ошибки. Это, кстати, ее важное отличие — она признает свои ошибки и быстро их исправляет. При этом и отдельные интеллигенты, и интеллигенция в целом могут иметь какие-то ложные представления, какую-то ложную уверенность.
Так тогда, может быть, это замена религии в безрелигиозном обществе?
Но зачем тогда нужны моральные контролеры, если есть заповеди, есть Священное Писание, которое все и определяет?
Понятно, что у каждой религии есть свой набор этических границ. Понятно также, что есть интеллигенты-атеисты, и есть интеллигенты-верующие. Есть разные. Те же Павел Флоренский и Александр Мень — это были одновременно и интеллигенты, и религиозные деятели. Это вполне сочетаемо, потому что религиозные постулаты приняты интеллигенцией. Если не все, то нравственные постулаты, во всяком случае.
И все же важно говорить не об интеллигенции вообще, потому что интеллигенция состоит из конкретных людей с абсолютно конкретными нравственными и моральными принципами. Каждый человек в этом мире — это носитель определенных ценностей и идеалов. И в этом смысле именно сегодня так важен разговор о людях, которые не могут ходить строем.
Так зачем же тогда радоваться тому, что таких людей стало мало?
Выше была высказана мысль о том, что интеллигенция — это та часть интеллектуалов, которая презирает быт и борется с мещанской пошлостью. Это люди, которые против того, чтобы обустраивать что-то по мелочам, вешать занавесочки на окнах и чистить коврики. Вместо этого они хотят обустроить весь мир. Но с другой стороны, именно интеллигенты говорят о том, что гораздо труднее любить отдельного конкретного человека, чем весь мир. А раз так, то интеллигент тем и отличается, что умеет думать о конкретном человеке.
По убеждению Александра Шмелева, СПС в 1999 году был мещанской партией, а в 2007 году он превратился в интеллигентскую. В 1999 году его лидеры говорили о том, что все нормально, мы не будем кричать про кровавый режим, дайте нам только возможность прилично зарабатывать, обеспечьте удобство жизни. Тогда, с точки зрения вышесказанного, они были не интеллигентами.
Но если посмотреть на все это с другой стороны, то и в «Яблоке», и в «Единой России», и среди коммунистов, конечно же, есть интеллигенты, а есть и не интеллигенты.
Мнение
Я не вижу греха в том, что некоторые интеллигенты немножко меньше уделяют внимания устройству быта, чем каким-то другим вещам в обществе, — это не так страшно. Кстати, сегодня, когда в мире становится все более опасно в связи с экологией и новым оружием, обращение внимания на эти планетарные опасности намного важнее, чем некоторые проблемы быта. Потому что вообще никакого быта не будет, если не уделять внимания тем противоречиям, которые сегодня существуют в мире. А что мы видим у простых людей? Раз это не касается их лично, то этого и нет. Многим простым людям, например, все равно, есть цензура или ее нет. Они даже вообще за цензуру. Хотя на самом деле именно из-за цензуры у нас не развивались кибернетика и другие науки, из-за чего люди сегодня умирают в 55–58 лет. То есть цензура на самом деле ударила не столько по писателям, тексты которых потом все равно опубликовались, а по тем самым простым людям, которые в результате сегодня умирают раньше, а могли бы еще жить и жить. Люди у нас живут примерно на 15 лет меньше, чем в других странах. И именно образованная интеллигенция это объясняет простым людям — это ее задача. Может быть, она при этом пренебрегает некими проблемами быта, но это не является большим грехом интеллигенции. Во всяком случае, не таким грехом, чтобы радоваться, что ее больше нет.
Так все-таки есть в России интеллигенция или ее не стало? Она, конечно, есть, но она выведена за общественно-политическую сферу. Это значит, что повестка нынешней российской политики будет определяться не ее представителями. А это, в свою очередь, значит, что борьбу за средний класс, за третье сословие, за новое поколение выигрывают мещане, выигрывают те, кто предлагает не заморачиваться глобальными проблемами, а вешать те самые занавесочки на окнах и чистить коврики.
Да, интеллигенция в России есть, но она медленно умирает. И здесь возникает такой вопрос — она умирает сама по себе или ее убивают?
Скорее всего, имеет место и то и другое. Но интеллигенции помогают умереть, причем достаточно активно.
С демографической точки зрения (наверное, социологи это скоро опишут) поколение, родившееся в 70-х — начале 80-х гг., имеет одну «национальную идею» — сытость, достаток и комфорт. И эти люди сейчас постепенно захватывают все больше и больше позиций в обществе. А интеллигенция им очень мешает, говоря о том, что надо думать не только о сытости, достатке и комфорте, но и о глобальных проблемах, о невинно замученных.
Но и этот аспект проблемы имеет свою обратную сторону. Допустим, у того же молодого и очень успешного офисного менеджера заболевает ребенок, и оказывается, что его собственного достатка, сытости и комфорта не хватает, чтобы его вылечить. И он, между прочим, идет с протянутой рукой по миру, обращается к интеллигенту-врачу, вспоминает, что должно быть милосердие…
Если взять произведение «Собачье сердце», то большинство в качестве представителя интеллигенции назовет, конечно же, профессора Преображенского, а не Швондера. Но Швондер — не просто управдом, он еще предлагает купить журнал в помощь голодающим детям Германии. А профессор Преображенский не интересуется детьми Германии и не хочет им помогать. Он говорит, что если все будут петь в сортирах, разруха не кончится.