Закулисье. Заглянуть за горизонт
Шрифт:
– Зачем это нужно? – опеши профессор, понимая, что забился в угол и имеет весьма напуганный вид.
Полицейский не соизволил удостоить ответом, вместо ответа со щелчком открылась задняя дверь. Михаил Юрьевич, от удивления и неожиданности, едва не вывалился спиной вперед – на столько резко распахнулась дверца, но сильное плечо толкнуло его назад, заставляя двигаться в салон автомобиля. Обернувшись, профессор обнаружил, что рядом с ним сидит второй полицейский, похожий на первого, как две капли воды.
Оказавшись зажатым между двумя блюстителями правопорядка, профессор Семенихин затравленно посмотрел по сторонам – не стоило и
– Это понятой, – пояснил первый полицейский, наблюдая на лице профессора недоумение и испуг, – и вот еще что, уважаемый Михаил Юрьевич, мы ничего не станем вам подкидывать.
– И ваше имущество нам не понадобится, – завершил фразу второй полицейский, поражая Семенова манерой говорить – и интонация, и сам тембр голоса, как будто обоих полицейских озвучивал один и тот же актер.
– Но позвольте, позвольте, – залепетал перепуганный профессор, наблюдая, как его руки стыдливо и услужливо протягивают портфель.
Портфелем завладел первый полицейский, расстегнув застежки он по-хозяйски полез исследовать его содержимое. Главное отделение служитель порядка обследовал быстро и, не найдя ничего интересного, умело расстегнул боковой карман. В боковой карман не пришлось заглядывать, пакет с белым порошком вывалился сам.
Семенов с удивлением разглядывал, как между ним и сомнительным полицейским на сиденье вывалился незнакомый пакет. Длинные и тонкие пальцы завладели пакетом, подняли его в воздух, помяли, потрясли – внутри находилась белая субстанция, по форме и содержанию напоминающая порошок.
– Похоже на героин, – прокомментировал первый полицейский, вертевший в воздухе маленький пакет.
– Граммов семьдесят, если не больше, – добавил к реплике его двойник.
– Это не мое, – проговорил профессор, краснея от того, что с языка слетают заикающиеся слова.
– Но это лежало в вашем портфеле, – безо всякой интонации ответил первый полицейский.
– А значит, вам придется проехать с нами, – закончил за него двойник.
Семенов переводил взгляд с первого на второго с отстраненной тоской, понимая, что выбраться из машины ему навряд ли удастся, и все что он скажет, или сможет сказать, не будет иметь ни малейшего смысла – есть он, полицейские и пакет с порошком.
Заскрипел кожзам на водительском сиденье, это третий полицейский обернулся к нему. Казалось, уже ничего не могло удивить обомлевшего профессора, но тот факт, что и третий полицейский являл точный образ и подобие первых двух, ввергло Семенова в отстраненный ужас. Михаил Юрьевич не сразу разглядел, что полицейский, сидящий на месте водителя, протягивал ему таблетку и наполненный до половины бумажный стакан.
– Что это? – сумел выдавить из себя профессор, перебирая буквы чужим, непослушными языком.
– Это, чтобы вы в дороге не заскучали, – произнес полицейский, сидящий по правую руку от него.
– Я не буду это пить, – замотал головой Семенов, одновременно пытаясь спрогнозировать возможные варианты развития событий. Годами натренированный, пытливый мозг видел перед собой немного вариантов, но хуже всего был тот факт, что ни один из прогнозируемых вариантов не предвещал для профессора счастливый исход.
Вопреки опасениям, профессору не стали заламывать в руки, и силой впихивать таблетку в рот. Вместо этого первый полицейский нырнул рукой в нагрудный карман, вытащив оттуда блестящий шприц с прозрачной жидкостью. Шприц заканчивался пластиковым колпачком, под которым, безо всяких сомнений находилась игла, – острая и холодная, – подумал профессор.
– Не буду врать, нас учили ставить уколы, но на практике наши навыки лучше не проверять, – монотонно добавил второй полицейский, – советую не отказываться, вода с таблеткой лучше, чем укол.
Семенов снова посмотрел в протянутую ладонь водителя УАЗа, на которой, лежала продолговатая красная пилюля. Но когда его рука потянулась к таблетке, вместо всевозможных вариантов мучительной смерти, профессор думал о миллионах микробов, таящихся на ней. Медленно, как в замедленной съемке, рука Михаила Юрьевича двинулась к ладони, непослушные пальцы сжали таблетку, ощутив под кожей твердый и прочный материал. Пока рука возвращалась к губам, мозг профессора обдумывал вариант уронить таблетку на пол, но тут же сам ответил на следующее действие, – ее поднимают с пола и снова протянут ему.
Твердая таблетка прилипла к обезвоженному языку профессора, он поднес к губам пластиковый стакан, сделав большой глоток прозрачной жидкости, моментально ощутив, как таблетка проскочила в желудок, а жидкость обожгла горло и язык. Ожог быстро прошел, на смену ему пришло мимолетное чувство пьянящей эйфории, профессор почувствовал, как по жилам расползается блаженство и тепло.
– Это водка? – удивляясь себе, спросил профессор.
– Это разбавленный спирт, – ответил первый полицейский, – так действие таблетки будет быстрей.
Семенов откинул голову на спинку сиденья, ощущая, как автомобиль под ним вздрогнул и ожил, переднее колесо соскочило с бордюра, отчего тело профессора сильно затрясло. Михаил Юрьевич смотрел на удаляющееся двери родного университета, одновременно замечая, как мимо машины мелькают заснеженные деревья, и унылые фонарные столбы. Все это проносилось на безликом фоне, тогда профессор понял, что уже крепко спит.
2. Братья
Семен и Николай молча и с тоской разглядывали заснеженный двор старенькой девятиэтажки, сквозь пыльное, зарешеченное окно. По грязному снегу и голым деревья мелькали отблески красных и синих огней от мигалки на полицейском УАЗе, которую четверо мужиков в одинаковой казенной форме так и не удосужились выключить.
Николай с жадностью смотрел на разбитые окна продуктового киоска, в котором осталась водка и сигареты, последнее братья не успели попробовать, или даже открыть. Полиция подъехала в тот момент, когда младший брат откупоривал бутылку водки, перед Николаем был простой выбор – бежать, или пить. Обидней всего, что ему не удалось ни первого, ни второго, и за все это светил новый срок, а братья едва успели почувствовать свободу – с момента освобождения не прошел и год.
Семен со злобой рассматривал окна старой девятиэтажки, такой же унылой и убогой, как пейзаж и двор возле нее. За многими окнами угадывались любопытные, возбужденные лица, жадно наблюдающие за происходящем спектаклем во дворе. – Ну и кто же из вас ментов вызвал? – вглядывался Семен, пытаясь угадать. Обидно, ну конечно обидно – кто же мог подумать, что из-за жалкого киоска, который продавал водку и сигареты по бешенной цене, кому-нибудь придет в голову вызвать полицию? Но кто-то же их точно вызвал, как теперь отыскать эту тварь?